Петр Каратыгин - Чудак-покойник, или Таинственный ящик

ЭМИЛЬ. А мне бы очень хотелось завести свою.

ДЮПРЕ. Прекрасно! Так, стало быть, между нами дело слажено?

ЭМИЛЬ. Остановка за безделицей: за деньгами.

ДЮПРЕ. Приищите себе невесту с хорошим приданным - и дело кончено.

ЭМИЛЬ. Жениться по расчёту... сохрани Бог!

Куплеты Дюпре и Эмиля:

ЖЕНИТЬБА - ЛЕКАРСТВО ОТ ЛЮБВИ

ДЮПРЕ: Жениться на приданном?

Да Боже сохрани!

Так думал постоянно

И я в младые дни!

Женился! - Дом, заботы,

Контора, дети, быт ...

Жена стареет что-то...

И тот обет забыт!

ЭМИЛЬ: Я с вами не согласен

И, право, мне вас жаль.

Брак без любви ужасен,

А жизнь - одна печаль.

Все мы на этом свете

Любви подчинены.

Заботы, дом и дети

Для счастья нам даны!

ДЮПРЕ: Дитя, как вы наивны!

Но это не беда.

Сей недостаток дивный

Проходит без следа...

Ведь брак - не с неба манна,

До смерти - визави.

Женитьба, как ни странно -

Лекарство от любви!

ЭМИЛЬ. Истинная любовь никогда не должна этого делать.

ДЮПРЕ. Понимаю, понимаю; хоть вы и недавно поступили в мою контору, хотя очень исправны в своей должности, но я давно заметил, что этот департамент (показывая на сердце) у вас не совсем в порядке.

ЭМИЛЬ. Почему же вы думаете?

ДЮПРЕ. О, любовь так же трудно скрыть, как легко влюбиться молодому человеку.

ЭМИЛЬ. Вы отгадали: вот уже другой год, я почти умираю от любви.

ДЮПРЕ. А это очень нездорово... Я в своё время также страдал этой болезнью, но, разумеется, женитьба меня тотчас вылечила. Приданным моей покойной жены я купил себе эту контору; может быть, и вам судьба назначила то же, может быть, и ваша любезная - богатая наследница.

ЭМИЛЬ. О, совсем нет... я познакомился с ней в Париже. Против моих окошек была скромная квартира в пятом этаже.

Куплеты Эмиля:

Тесна каморка. Редко солнце

Заглянет в полумрак седой.

Сухая корка, у оконца

Кувшинчик, не с вином - с водой.

Работы много; труд в конторе,

Труд в конторе и труд во сне...

Но пробудится сердце вскоре,

Парижской радуясь весне.

Стук каблучков, изгиб шифона,

Парфюмов нежный аромат.

Диана?.. Флора?.. Персефона?..

Париж - любви прелестный сад.

И вот пришло, пришло мгновенье...

В окне, на пятом этаже

Она на миг мелькнула тенью!

Сражен, влюблен, люблю уже!

Узнать бы имя... Да! Жюльета!

Скорее к ней, просить ее

Руки. Просить и ждать ответа...

Исчезла, сердце взяв мое!

Стук каблучков, изгиб шифона,

Парфюмов нежный аромат.

Диана?.. Флора?.. Персефона?..

Париж - любви прелестный сад.

ДЮПРЕ. В пятом этаже... ну, это не дает высокого понятия об её состоянии.

ЭМИЛЬ. Я узнал, что отец её - какой-то ученый бедняк, и что она помогала ему в нищете работой рук своих... я решился просить её руки... явился к ним в дом, отворяю дверь... и что же, их квартира пуста. Вообразите... они накануне переехали... спрашиваю: куда, никто не знает...

ДЮПРЕ. И вы опоздали... молодой человек... жаль, очень жаль (смотрит на часы) . Однако ж, чтоб мне самому не опоздать... Пора, пора... я должен повидаться с префектом... Если кто из наследников явится, попросите подождать.

СЕН-ФЕЛИКС (за кулисами) . Я вам говорю, что он будет очень рад меня видеть.

ДЮПРЕ. Это кто там кричит?

Те же и Сен-Феликс.

СЕН-ФЕЛИКС. Вот он... Любезный Эдуард...

ДЮПРЕ. Что я вижу!

СЕН-ФЕЛИКС. О, если возвращен столь верный друг мне ныне, перемены ожидать могу в моей судьбине. Здоров ли ты? Как поживаешь?

ДЮПРЕ. Как? Это ты, старый чудак, Феликс?

СЕН-ФЕЛИКС. Чудак! Ты меня узнал... я был в этом уверен... Ты обходишься по-старому, без церемонии, со своим прежним учителем, наставником... Я давал тебе уроки в латыни, а ты мне в общежитии; зато ты сделался нотариусом, а я ничего не нажил, и все еще комедиант!

ДЮПРЕ. Как, ты вновь поступил на театр, после стольких неприятностей, препятствий, которые должны были бы отбить у тебя охоту?

СЕН-ФЕЛИКС. У меня отбить охоту? Нет, препятствия только усиливают наши страсти.

ДЮПРЕ. Но в последнюю мою поездку в Тулузу я определил тебя учителем в тамошний лицей.

СЕН-ФЕЛИКС. Да, я тебе был очень благодарен за это, но мне наскучила кафедра, и надоело надоедать моим ученикам! Театр - моя стихия; без него я, как рыба без воды; несмотря на то, что меня в нем всегда принимали очень сухо.

ОШИКАННЫЙ АКТЁР

Ошикан я везде и всеми,

На каждой захудалой сцене,

И Талии, и Мельпомене

Не дорог я!

Закидан фруктами гнилыми,

Презрен актрисами младыми,

И бит партнерами иными

Пребольно я!

Без средств, как раньше, так и ныне,

В карманах с дырами одними,

С одним костюмом в нафталине,

Надеюсь я!

Ведь грудь полна актерской силой,

И я клянусь, что до могилы,

Я не покину театр милый,

В нём жизнь моя!

- и, таким образом, в одно прекрасное утро, я не пошел в лицей, а вечером вышел на сцену.

ДЮПРЕ. Какая глупость!

СЕН-ФЕЛИКС. Я дебютировал в "Эдипе", но публика была ослеплена моим предшественником и не рассмотрела моих достоинств... короче, я был ошикан! Да, ошикан, и кем же? Моими учениками, которые хотели мне отомстить (как я узнал после)... и я, как настоящий Эдип, пострадал от неблагодарных детей. Чтоб опять выйти в люди, я оставил этот неблагодарный народ и отправился в другой город... снова хотел приняться за древних героев, и снова неудача: нашли, что моя физика недовольно благородна, что я не имею ни греческих глаз, ни римского носа. С тем же носом, я должен был уехать и из этого города. Наконец, я решился во что бы то ни стало искать счастье в столице... я явился в Париж и играл на бульварном театре в одной кровавой мелодраме...

ЭМИЛЬ. Позвольте... точно так... теперь я припоминаю... я вас видел в Париже на бульварном театре, не помню названия пьесы, но в этот вечер публика...

СЕН-ФЕЛИКС. Шикала?.. Это верно, был я!.. как вы злопамятны, молодой человек! В пятом акте, в самом сильном месте, весь театр разразился хохотом... наверху, на низу, направо, налево, подле меня - словом, везде; даже товарищи не могли удержаться от смеха... Твёрдость моя поколебалась, сердце упало, парик чуть не свалился... С тех пор мне уже более не давали серьёзных ролей. Когда я увидел, как легко смешить, я постиг моё настоящее назначение и пустился в комедию... но... увы!.. неумолимая публика!.. когда я плакал, она смеялась, когда я хотел её смешить, она поднимала меня на смех или зевала до слёз.