Николай Кузьмин - Пленник моря. Встречи с Айвазовским

Когда я у него был, Иван Константинович только что вернулся с академической выставки и тепло и сердечно встретил меня, представив г-ну Протопопову, которого я застал у него как своего старого знакомого, с которым он ведет постоянную переписку, стало быть еще и заочного друга, с которым поддерживается постоянный, живой обмен мыслей.

И. К. Айвазовский пробыл в Петербурге больше месяца. Маститый художник так чужд был расчетов, что сперва предполагал устроить премьерную бесплатную выставку картин в музее императора Александра III, но для этого нужно особое разрешение, которое не было получено. После долгих поисков помещения, «прощальная» выставка громадных холстов И. К. Айвазовского оказалась, наконец, на Фонтанке, в доме гр. Олсуфьева, на 2-м этаже, в квартире, не представляющей особенных удобств для выставки. Сам художник часто появлялся на ней, и под его личным наблюдением и при его участии картины развешивались по стенам, производилась обстановка квартиры, обтягивались стены красным кумачом, и он делал своей рукой надписи на каждом своем произведении. На выставке однажды он был снят фотографом среди своих произведений, осененный фигурой Спасителя.

Одно упоминание слов «плата за вход на выставку» вызывало только на лице И. К. выражение недовольства и досады.

«Я вовсе не думаю о сборе двугривенных, я все отдаю бедным», – с досадой говорил некоторым посетителям И. К. в свой последний приезд в Петербург и рассказывал даже при этом о своем решении предоставить привезенные им холсты для выставки в пользу благотворительных учреждений и новой больницы ее императорскому высочеству принцессе Евгении Максимилиановны Ольденбургской, стоящей во главе художественного кружка, или выставить их сперва бесплатно для учащейся молодежи и для публики в музее императора Александра III. Прибавим при этом, что здесь находится немало крупных произведений профессора И. К. Айвазовского, занимающих, как известно, целые стены одного из главных просторных и светлых залов верхнего этажа музея Александра III, а внизу, в коллекции княгини Тенишевой, находятся также рисунки и картины кисти нашего знаменитого мариниста. Две картины из художественной коллекции адмирала Посьета, по духовному завещанию вдовы его, перешли в собственность музея и поступили в этом году (обе изображают фрегат «Светлана» – сепия и акварель).

Вообще по своему выдающемуся дарованию и по своим чисто нравственным качествам И. К. Айвазовский являлся одним из тех художников, знакомство с которыми для всех встречающихся с ним доставляло истинное наслаждение.

Бодрый, веселый и разговорчивый старик, маститый художник, прожив с честью столь долгий век, трудясь до седин и никому не сделав ничего, кроме добра и света, привносил всегда в светское общество оживление.

В последний свой приезд в Петербург, И. К. Айвазовский откровенно высказался. Взгляды маститого учителя молодых и товарища старых художников, высказанные им нам, так важны и значительны по своей содержательности, что мы приводим их полностью.

Как художник старых традиций, И. К. не мог примириться с новыми веяниями, внесенными в художественную среду, не мог спокойно глядеть на то, что, по его мнению, унижает искусство, которому он посвятил всю свою жизнь. В первые же дни приезда в Петербург И. К. побывал на всех весенних выставках в день нашего посещения, только что вернулся к обеду с академической выставки, где находилась и его картина «Прибой волн», посланная вскоре отсюда в Париж, на Всемирную выставку 1900 г.

– Странное впечатление вынес я с этой выставки, – говорил он. – Там нет ни одного члена академии, кроме меня, – все молодежь, еще никому не известная, еще не успевшая составить себе имени. Разве такой должна быть выставка в Академии художеств? Конечно, нет: на ней должны фигурировать все члены академии, в ней должны принимать участие все профессора, близко стоявшие к этому учреждению, которое всегда останется единственным в России, несмотря на происходящие в стенах его неурядицы. Я видел в ней много беспорядков, но тем не менее она, все-таки, продолжает давать серьезное художественное образование всем, кто пожелает его получить. Шестьдесят лет сохранял я свою связь с академией, посылая картины на академические выставки с 1840 года, и теперь мне больно видеть оказываемое ей пренебрежение. Да, это пренебрежение. Тщетно я искал в выставочном каталоге фамилии Репина и Владимира Маковского – их не было. А между тем, разве они не должны, не обязаны фигурировать на выставке учреждения, профессорами которого состоят? Конечно обязаны, и, если бы в этом была моя власть, я поставил бы непременным условием приема профессоров в академию – участие на выставках. Я осведомился, почему не вижу картин Репина и Маковского, и мне ответили, что оба они «передвижники». Устав «передвижников» не допускает участия их в других выставках!.. Я это знаю, но вместе с тем никак не могу понять, зачем господа, не признающие академии, все-таки пошли туда? Пока они, конечно, не сделали ей вреда, но со временем, переводя в академию понемногу своих товарищей, «передвижники» могут совершенно обезличить ее.

Я вообще против кружков, на которые делятся и раздробляются наши петербургские художники. Что это? Ведь такие кружки не приносят искусству ничего, кроме вреда; я думаю об этом уже давно и давно собирался объединить всех художников. И вот каким образом.

Я проектировал постройку в Александровском саду, как раз против Невского проспекта, здания вроде венского Kunstlerhaus, в котором все художники выставляли бы свои картины. В то время городским головой был В. И. Лихачев. Я говорил с ним об этом проекте и объяснил ему, что это здание должно быть редким образцом изящества и вкуса: всю лепную работу должны сделать сами художники, всю живопись на стенах и потолках – тоже.

Расход на эту постройку требовался сравнительно небольшой – тысяч сто. В. И. Лихачеву очень понравилась моя идея, и он обещал оказать свое содействие не только в получении места, но и в некоторой денежной сумме, с тем, однако, чтобы здание перешло в полную собственность города лет через двадцать или двадцать пять. Но, к сожалению, из этого проекта ничего не вышло, потому что тогда «передвижники» вздумали, будто я хлопочу для них, а когда узнали, что моя цель – объединение всех художников, то перестали оказывать мне поддержку. Один я, конечно, ничего сделать не мог.

Партийность художников помешала постройке в Петербурге интересного и крайне полезного здания. Теперь в столице нет совершенно хороших залов для художественных выставок. Я не одобряю даже освещения в залах академий: художеств и наук.

Так говорил И. К.