Владимир Никитин - Рассказы о фотографах и фотографиях

В 1884 году истекал срок нахождения Бекетова на посту ректора. Так, может быть, именно по поводу этого события и сделана та фотография? Ведь все эти люди в самые трудные минуты всегда поддерживали Дмитрия Ивановича. Ведь это они, профессора Петербургского университета, узнав о провале Менделеева на выборах в академию, устроили публичный банкет в его честь. Коллеги избрали тогда Дмитрия Ивановича в почетные члены Московского, Харьковского, Киевского и других университетов, ряда научных обществ. Конечно же, память об этих славных днях, о коллегах, с которыми столько пройдено, и заставила ученого «подбить» своих братьев по университету на съемку.

А свою близость и тесные дружеские отношения с бывшим ректором, с чьей семьей впоследствии породнится дочь Дмитрия Ивановича, они продемонстрировали и тем, что на фотографии оказались рядом. В центре снимка за небольшим столиком – непременным атрибутом фотоателье тех лет – сидит А. Н. Бекетов, а сзади, облокотившись рукой на кресло, стоит Д. И. Менделеев. Похоже, что это предположение о дружеских отношениях выглядит вполне убедительно. А если учесть, что ученый был хорошо знаком с лучшим фотографом Петербурга, то осуществить свой замысел не представляло особой сложности.

И наконец, есть еще один аргумент, который говорит о том, что именно Д. И. Менделеев был инициатором создания этого «снимка на память». В записных книжках ученого есть упоминание о покупке редкой гравюры – группового портрета ученых мужей Англии начала XIX века, которая висела в его рабочем кабинете и очень ему нравилась. Достаточно даже беглого взгляда на нее, чтобы понять, что именно она явилась прототипом для фотографии Левицкого, который почти в точности повторил композицию гравюры, позаимствовал расположение фигур и даже пытался воссоздать позы некоторых персонажей.

Можно предположить, что Д. И. Менделеев пригласил к себе Левицкого и показал ему гравюру. Все остальное было делом техники. Увидев ее, Левицкий понял, что осуществить замысел Менделеева можно, только использовав комбинированную съемку. Существовавшая в ту пору техника не позволяла чисто фотографическим путем выполнить такую работу. Но Левицкий был опытным профессионалом, для которого не существовало невозможного, хотя задача, поставленная фотографу, была не из легких.

Снять большую группу людей на фоне сравнительно небольшого помещения не позволяла оптика. В то время еще не было достаточно широкоугольных объективов, а кроме того, подобная оптика при всех ее достоинствах обладает еще и существенным недостатком – вызывает значительные искажения, что неприемлемо при портретной съемке. Сложной была и задача по созданию равномерной освещенности всей картины. И тем не менее фотограф достиг цели, хотя и не совсем привычным для сегодняшнего дня способом.

Даже пристальное рассматривание этой большой (40×80 см) фотографии не дает оснований сомневаться в ее подлинности. И тем не менее это великолепно выполненная картина-коллаж, составленная из нескольких снимков. В этом нетрудно убедиться, прочтя записку Левицкого, в которой он, оговаривая условия съемки, раскрывает «технологию» ее изготовления. «Группа профессоров Университета из 45 человек, составленная из 3-х негативов по 15-ти или около лиц в одну группу, – пишет Левицкий, – 18-ти вершков длины и 91 1/2 вершка ширины при заказе экземпляров не менее числа снимавшихся лиц будет стоить… (Далее оговаривается финансовая сторона предприятия. – В. Н. ) В эту сумму считается и снимок зала, который будет служить фоном».

Итак, как видно из записки, снимок должен был быть отпечатан с четырех негативов. Фотографу предстояло снять три отдельные группы, в каждой из которых портретируемых нужно было расположить в непринужденных позах, проследив за тем, чтобы они не повторялись и при составлении частей образовывали единую цельную картину, повторяющую композицию английской гравюры. Кроме того, нужно было совместить эту составленную из трех частей группу с фоном, постаравшись устранить неизбежно возникающие при раздельной съемке перспективные несоответствия.

Впоследствии окажется, что работа усложнилась и пришлось делать дополнительно еще несколько снимков, которые затем мастерски были смонтированы в один оригинальный позитив.

Уже зная замысел фотографа, я пристально разглядываю фотографию, нахожу границы предполагаемых групп, вижу некоторые несоответствия в масштабах, но стыков, следов склеек, ретуши или еще каких-то там дефектов разглядеть не могу. Коллаж выполнен мастерски, так что, не найди я записки фотографа, пребывать бы мне в неведении по поводу того, как сделан снимок.

Из записок Левицкого стало также ясно, почему возникли те несоответствия в масштабах нескольких фигур. Работа по изготовлению этой фотографии затянулась почти на два месяца. Вначале был сделан снимок зала, куда потом предстояло «усадить» группы профессоров. И хотя «технология» съемки была четко выверена и снимавшиеся точно в срок приезжали в ателье Левицкого, а именно там в одинаковых условиях были сняты три группы – отсюда и равномерное освещение, но нашлось несколько «недисциплинированных» человек, которые не успели сняться в срок.

А тем временем работа по изготовлению коллажа уже кипела, 27 февраля 1884 года Левицкий пишет Менделееву: «Как нарочно, вчера с раннего утра я занимался с художником окончательным расположением фигур и прилаживанием фона, теперь я вынужден переначать всю работу, потому что, говорят, прибывают еще 5 человек, что, откровенно говоря, нас крайне затрудняет… и может отозваться на всей группе, которая, вообще говоря, удалась превосходно».

Там же Левицкий предлагал свой вариант – снять «опоздавших» отдельной группой и скомпоновать с уже снявшимися. Но то ли из-за нехватки времени, то ли из-за боязни, что новая группа могла разрушить композицию гравюры-прототипа, пятеро профессоров были сняты отдельно и «поштучно» вмонтированы в общий снимок. Отсюда и некоторое несоответствие в масштабах – их головы вышли несколько крупнее остальных.

Ну и поделом им, пусть не опаздывают.

Дед мой был большим педантом, и поэтому между нами не было большой дружбы. Внешность его была весьма интересной – высокий, всегда подтянутый, несмотря на свои семьдесят лет, с идеально выбритой головой и аккуратно подстриженными усами, он всегда был подчеркнуто вежливым, чего требовал и от своих домочадцев. По утрам мы с братом обязаны были заходить к нему в комнату, чтобы сказать: «С добрым утром!» Постоянно куда-то опаздывая, я нередко забывал это делать. Комментируя очередной мой проступок, дед на чистейшем немецком языке произносил какую-нибудь нравоучительную пословицу или поговорку, которых знал невероятно много. Брат мой, более похожий на него характером, таким образом выучил немецкий язык. Я же запомнил всего одну из этих его сентенций, в переводе на русский язык она звучала примерно так: «Завтра, завтра, не сегодня – так лентяи говорят». И если раньше она была не более чем воспоминанием о детстве, то с годами до меня стал доходить смысл этого, в общем-то, не блещущего особой мудростью и изяществом немецкого изречения.