Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 10

При этих словах, сказанных громко и открыто, у Настасьина кусок застрял в горле. От горькой обиды за князя слёзы навернулись на глаза. Гринька с жалобным ожиданием глянул на Гаврилу Олексича: чего же он-то на них не прикрикнет, не устыдит их, не заступится за Александра Ярославича?!

Олексич сидел неподвижно. Он, правда, нахмурился, однако в разговор не вмешался.

За князя Александра заступился один старый воин богатырского вида с большой седой бородой, распахнутой на оба плеча.

- Полноте вам, ребята! - укоризненно и вразумляюще произнёс он. - Вы батые-ва приходу не помните: маленьки в ту пору были. А я воевал с ним!… Так я вам вот что скажу. Александр Ярославич мудро строит: с татарами - мир! Крови хрестьянской жалеет!… Куда же нам сейчас с этакой силой схватиться, что вы!… Когда бы одни татары, а то ведь они сорок племён, сорок народов с собой привели! Помню, где хан Батый прошёл со своими ордами конными, там и лесочков зелёных не стало: всё, как есть, татарские кони сожрали. Где, бывало, берёзовый лесок стоял-красовался, там после орды словно бы голые прутья из веника торчат понатыканы!… На одного на нашего десять татари-нов наваливалось!… Да что говорить: ужели воитель такой победоносный - Александр наш Ярославич - да не знает, когда нам подняться на татар? Знает! Погодите, придёт наш час: ударим мы на Орду…

Молодые воины горьким смехом ответили на эти вразумляющие слова.

- Дождёмся, когда наши косточки в могиле истлеют!… - сказал один.

- Дань в Орду возить - оно куда спокойнее!…

- Дорогу туда князь затвердил: ему виднее! - выкрикнул третий.

И тогда, как стрела, прыгнувшая с тугой тетивы, вскочил Гринька. Он швырнул наземь кусок жаркого и лепёшку, данную ему Олексичем. Голос мальчика зазвенел.

- Стыдно вам! - гневно выкрикнул он сквозь слёзы. - Да разве мало Александр Ярославич поту кровавого утёр за землю русскую?! Эх, вы!

Голос ему перехватило. Он махнул рукой и кинулся прочь от костра - в глухую тьму бора…

Кумыс - издревле священный напиток татар-монголов. По закону Чингисхана, тот, кто пролил кумыс на землю, подлежал смертной казни.

- Повтори, повтори, собака, если не отсохнул твой мерзкий язык! - неистово кричал Чаган, пиная в голову упавшего перед ним ничком купца-мостовщика Черновая! - Что сделали эти русские с кумысом?!

Но где ж тому было повторить! Предатель-купчина и так трясся в холодном поту, простёршись у ног Чагана.

А известие, с которым тайно пробрался Акиндин в ставку хана-царевича, было и впрямь страшным для любого татарина: тот самый кумыс, который, следуя своему обещанию, Чаган целыми ундырями посылал во дворец великого князя владимирского для княгини Дубравки, Андрей Ярославич приказывал выливать в помойку. Этот безумец ещё и похвалялся, что даже щенков своих он не хочет поганить татарским кобыльим молоком!…

- Ундырь крови своей и своих родичей отдаст мне этот жалкий князь владимирский за каждый ундырь осквернённого им кумыса! - в ярости кричал Чаган.

На самом же деле коварный татарин только этого и хотел: горячий и неосторожный Андрей сам кинулся в расставленную для него западню.

В ту же ночь хан Чаган вызвал к себе главных военачальников татарских орд, кочевавших на рубежах Владимирского княжества - хана Укитью, Алабугу и Неврюя, - и трёхсоттысячная армия конных дьяволов, алчущих добычи и русской крови, ринулась на Владимирщину! Случилось то, чего так страшился Александр.

Однако неверно было бы полагать, что лишь одно осквернение кумыса привело к нашествию Неврюя. Нет! Уж с полгода как от лазутчиков татарских, доносчиков и шпионов, среди которых главным был купец Акиндин Чернобай, Батыю, Берке и Чагану стало известно, что князь Андрей копит в тайне войско - готовится восстать и перебить татар на русской земле. Но вероломнейшие и хитрейшие из политиков тогдашнего мира, ордынские ханы показывали вид, будто им ничего не известно.

Напрасно Невский наедине отговаривал брата от преждевременного восстания, напрасно грозил ему, раскрывал перед его взором страшную картину неминуемой кровавой резни, если только Андрей подымется против Орды, - всё, всё было напрасно!…

Осквернение Андреем кумыса было только предлогом для татар, это было то, чего втайне хотелось Берке и Чагану!

Теперь даже Батый не посмел бы остановить кровавую кару. Да и его потрясло святотатственное - на глазах у всех - поругание священного напитка монголов!

Со всеми ополченцами и дружиной, да ещё с тем небольшим отрядом, что прислал ему третий брат - Ярослав, - Андрей упредил татарское войско на реке Клязьме и не дал Неврюю совершить переправу там, где замыслил старый полководец Батыя.

Упорной и кровавой была эта битва на Клязьме. Но против тридцати тысяч русских ополченцев двинуто было триста тысяч татарской конницы, закалённой в сражениях.

Крепко билось русское войско. Ещё был под рукой у князя Андрея свежий засадный полк. Но всё тот же предатель-купец Чернобай провёл тайным бродом татарское войско на окружение засадного русского полка. И этот полк был окружён и уничтожен, даже и не будучи введён в битву.

Это ускорило несчастную судьбу сражения.

Поражение князя Андрея было полное. Князь Андрей и Дубравка бежали сперва в Новгород, а оттуда - в Швецию.

Татары ринулись губить землю. Хан Неврюй приказал: в тех селениях, откуда хоть один ополченец пришёл ко князю Андрею, вырезать не только всех мужчин, но и всех мальчиков, «кто успел дорасти до оси тележной»…

Однако не минул своей кары от руки народа татарский шпион Чернобай.

Тёмной осенней ночью купчину выволокли на берег Клязьмы и, привязав на шею жерновок, утопили.

- Давай-ка ещё пошарь броду для татар для своих! - прозвучал над предателем приговор безвестных народных мстителей.

Прошло десять лет. Много воды утекло, а ещё больше крови. Русский пахарь да горожанин-строитель своим богатырским трудом успели избыть чудовищное опустошение нового татарского нашествия. Не избыли только ига татарского - тяжкого, истязующего, кровавого.

Но уже тот, кто стоял сейчас во главе всей Северной и Восточной Руси - человек могучий, бесстрашный, с глубоким умом и беззаветной любовью к родине, - Александр Невский, решил, что бьёт час, что пора наконец «шатануть Орду»!

После бегства брата Андрея в Швецию Невский получил в Орде ханский ярлык на великое княжение Владимирское. В Новгороде он посадил князем своего юного сына, почти мальчика. А по существу, и в Новгороде княжил сам Александр.