Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 08

- Ты с ума сошёл! - задохнувшись, сказала Антонина Андроновна. - Что вспомнил! Ты хочешь, чтобы я, взобравшись на гору, снова в яму свалилась? Когда это я работала диспетчером? Когда ещё глупой девчонкой была! А теперь! Да ты посмотри на меня, на мои руки… - Она протянула Николаю Сергеевичу свои белые, с красными ногтями руки, давно не знавшие никакой работы, показала их ему, а потом всплеснула ими. - Ну, нет! Не могу говорить. Ты с ума сошёл!

- Значит, поеду один. - Отец уселся в кресло, медленно вытащил папиросы, хотел закурить, но, вспомнив, что здесь нельзя курить, потому что на мебели светлая обивка, спрятал папиросы в карман. - Да, - повторил он, - всегда один.

- Папочка, а я? - вдруг жалобно сказала Тамара.

- Ты? - Отец внимательно поглядел на неё. - Ты?

Николай Сергеевич глядел на свою дочь так, словно в первый раз видел её. Хорошенькая. Яркие глаза. А что в этих глазах? Что в этой душе? Какая она, эта душа?… Николай Сергеевич отвёл взгляд, он не знал, что ответить Тамаре, он только сейчас почувствовал, что девочка выросла без него, что он, отойдя от жены, отошёл и от дочери… А дочь уже большая, она уже о многом думает, многое чувствует. Он отдал её матери, которая ничему хорошему - ни любви к труду, ни благородным поступкам, ни стремлению к знаниям, - ничему не может научить их дочь. Он знал это! Знал - и устранился. Как же это он, сам готовый бросить всё: и хорошую работу, и благоустроенную жизнь, и общение с товарищами, которое он высоко ценил, - он, готовый оставить всё это ради своего долга перед Родиной, забыл о своём долге перед дочерью? А ведь она человек! Каким путём пойдёт она в жизни? С одной стороны - пионерский отряд, школа. С другой - мать, для которой нет ничего выше материального благополучия. Кто победит? И кого слушаться Тамаре? А если победит мать, то в жизнь войдёт вторая Антонина Андроновна…

- Это ужасно! - вырвалось у Николая Сергеевича.

- Да, это ужасно, - подхватила Антонина Андроновна, - тебе уже обещали квартиру в высотном доме. А теперь что же? Значит, останемся в этой? И сколько ты там будешь получать? Имей в виду, что сокращать расходы я не намерена!

Николай Сергеевич встал и, не ответив, вышел из комнаты.

- Вот, вот! - закричала Антонина Андроновна. - Теперь запрётся! И смотрите, он даже не возражает, что я остаюсь!

Она вскочила и, шумя шёлковым халатом, побежала вслед за ним, оскорблённая, покрасневшая от гнева. Тамара, насупившись, со сдвинутыми бровями, вышла в прихожую, оделась и ушла на улицу. Недоконченные уроки остались на столе.

Тамара шла, куда несли ноги. Она не видела ни красивых витрин с пёстрыми шелками, которые обычно любила разглядывать, ни ярких афиш кино, ни прохожих, спешащих куда-то… Ей не хотелось видеть никого из своих подруг. С кем из них можно поговорить о том, что происходит у неё дома? Кому из них она сознается, как ей тоскливо, как ей страшно?… Отец уходит от них… Хоть он и говорит, что едет только на работу, но это неправда, он уходит навсегда.

«Почему навсегда? - старалась разубедить себя Тамара. - Почему это? Разве он сказал?»

Нет. Не сказал. Но разве не видит Тамара, как он презирает её мать? Да, они оба не обращают внимания на Тамару, считают, что она ещё маленькая и не понимает ничего, а Тамара всё понимает!

И как же будет теперь? Вот всё «папка» да «папка»! Папка что-то там делает, где-то работает, живёт какой-то своей жизнью… Ну и пусть работает! Ну и пусть живёт! Но всё-таки он есть. Он с ними. Его присутствие необходимо в жизни. А как же иначе? Как же это может быть, что у Тамары не будет отца!

Тамара сама не знала, сколько времени ходила она по улицам. Уже зажглись фонари, когда она вернулась к своим воротам. Раздевшись, Тамара неслышно подошла к дверям отцовского кабинета. Там было тихо. Тронула ручку - дверь заперта.

Из кухни выглянула Ирина.

- Ты что же от обеда убежала? - сказала она. - Садись, поешь. Я тут для тебя котлету отложила.

- Почему ты? - Тамара холодно покосилась на неё через плечо. - Не ты, а мама.

- Есть когда маме сейчас думать о тебе! - проворчала Ирина, собирая обед на краешке стола. - То не думают о человеке, топчут человека, можно сказать. А потом начнут истерики устраивать, да к начальству бегать.

«Опять к директору пошла. - Тамара молча сдвинула брови. - Опять кричать там будет. Ой!»

Тамаре было больно за мать, её оскорбляло поведение матери, истерики, крики… Но тут же вскипало и раздражение. А почему не кричать? Надо кричать! Раз они портят всю нашу жизнь, надо кричать! Им не нравится? Ну и пусть не нравится. Зато задаст им жару, так и надо!

Тамара проснулась ночью от того, что услышала за стеной шаги отца. Отец шагал взад и вперёд по комнате, чиркал спичками, ломал их и снова чиркал, - видно, папироса не закуривалась.

Тамара встала, надела халатик и постучалась к отцу.

- Ты что? - удивился отец. - Почему не спишь? Третий час…

- А ведь ты не ответил мне… - сказала Тамара, глядя ему в глаза. - Ты уедешь?

- Уеду.

- Ты уедешь… Мама останется. А я? Я как? Ты обо мне забыл?

- Именно о тебе я думаю сейчас… Ну, что же? Сначала я поеду один, огляжусь, устроюсь. А потом, если вы с матерью захотите, приедете ко мне. Впрочем, мать не приедет. Может быть, так только, навестить… - добавил он, помолчав. - А ты… Я-то очень хотел бы, чтобы ты жила около меня.

- А если я не приеду, - значит, мы тебя больше и не увидим никогда? - продолжала спрашивать Тамара, не спуская с отца блестящего, напряжённого взгляда.

- Почему же это? - с удивлением ответил отец. - Я буду приезжать… Как дела позволят, так и приеду.

- Значит, ты не навсегда?

- Навсегда? Почему это пришло тебе в голову?

- Значит, ты не… ты не хочешь нас бросить?

- Глупости какие!

Тамара улыбнулась по-детски радостно, подбежала к отцу, схватила его за руку и приложилась лицом к этой жёсткой, пахнущей табаком руке. Отец осторожно отстранил её.

- А хорошо бы мы там жили! - сказал он, и Тамара, может быть, в первый раз увидела, как ласково и мечтательно умеет улыбаться отец. - Сколько бы ты интересного увидела! Деревня, колхоз - это же огромный мир, которого вы, городские школьники, совсем не знаете. Вот если бы ты там пожила, как бы это тебя обогатило! И ум твой и душу. И уж тогда-то, - отец весело усмехнулся, - ты бы свою выставку не завалила!

- Я приеду к тебе, папочка! - прошептала Тамара.

Долго они ещё говорили вполголоса о том, как будут жить в деревне. Тамара будет ходить за водой на речку, будет берёзовым веником подметать избу, ходить за ягодами с колхозными девчонками…