Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 08

Но вот в начале прошлого века русский инженер А. А. Саблуков изобрёл насос для подачи воздуха в глубокие шахты.

В 1835 году центробежный воздушный насос Саблукова впервые начал работать на одном из алтайских рудников. И в том же году изобретатель попробовал качать своим насосом и воду.

Опыт удался. Центробежный водяной насос Саблукова, «водогон», как назвал его изобретатель, мог гнать воду с огромной скоростью в огромных количествах.

Трудная задача, наконец была ротона. Но осталось ещё найти удобный двигатель для водогона.

В то время паровые машины уже работали повсюду, но таскать за маленьким насосом громоздкую машину с тяжёлым котлом с запасом топлива невыгодно и неудобно.

Водогоны работали на заводах, на шахтах, на кораблях - всюду, где близко был пар, но прошло ещё много лет, прежде чем с помощью водогона удалось взвалить на воду тяжёлую работу землекопа.

В конце прошлого века русский учёный Доливо-Добровольский изобрёл лёгкий, удобный электромотор, который мог работать за сотни километров от электростанции. И вот наконец уже в годы советской власти появились на свет первенцы современной гидромеханизации - гидромонитор и землесос.

Тяжёлую лопату землекопа впервые заменила мощная струя воды. Но на первых порах ей пришлось копать не землю, а торф. Мощные гидромониторы впервые стали работать на торфяных полях под Москвой.

Гидромонитор - простая машина: мощный мотор, мощный насос-водогон, прочный гибкий шланг и металлическая труба на подвижной треноге - вот и всё.

Труба эта с виду похожа на пушку, это сходство не ограничивается внешностью: гидромонитор и действует, как пушка. Только стреляет он не ядром, не снарядом, а непрерывной стремительной струёй воды.

А струя воды, летящая со скоростью больше двухсот километров в час, тоже похожа на артиллерийский снаряд.

Рабочий, как пушку, нацеливает гидромонитор, пускает воду, и струя, врезавшись в торф, подхватывает, разносит в стороны песчинки, камушки, корни, глубже и глубже забирается в толщу слежавшегося мха, заполняет каждую щелку, каждую трещинку, с чудовищной силой разрывает сросшиеся стебельки… Там, где. только что зеленели кочки торфяного болота, остаётся глубокая воронка, наполненная бурлящей коричневой водой, похожей на кофейную гущу. Она хлещет фонтанами через край воронки и целым озером растекается кругом.

За сутки один гидромонитор может размыть до десяти тысяч кубометров торфа!

Но разрушить торф - это не всё. Нужно ещё. собрать поднятые струёй мельчайшие стебельки торфяного мха, которые разбрелись и носятся в бурлящей воде. Это дело тоже поручают воде.

Рядом с работающим монитором опускают в воду приёмную трубу «торфососа». Это тоже несложная - машина: труба, водогон и снова длинная труба. Торфосос сосёт размытый торф, гонит по трубам на сухое ровное поле, со всех сторон окружённое невысоким земляным валом. Тут вода разливается широким озером, останавливается, теряет силу и, просочившись в землю, уходит, оставив на дне слой чистого торфа. Солнце сушит торф, а потом приходит трактор с ножами, приделанными к колёсам, и режет торф, на ровные кирпичи. Там, где прежде по колени в гнилой, болотной воде трудились тысячи рабочих-торфяников, сейчас трудится вода, а люди с помощью машины только управляют ею. Тридцать лет назад, когда только что появилась эта нигде и никогда в мире невиданная техника, она поражала людей, и люди за тысячи километров приезжали на торфяные поля Подмосковья, чтобы своими глазами увидеть, как работают эти необыкновенные машины. Сейчас они никого не, удивляют. С 1928 года землесосы и гидромониторы стали применяться в горном деле, а через три года плавучие земснаряды уже работали на строительстве Южной гавани под Москвой. С тех пор гидромеханизация стала широко применяться в строительном деле - и каждый год вступают в строй новые машины и снаряды, созданные руками советских людей. С помощью этих машин покорённая вода послушно трудится, освобождая советских людей от тяжёлых земляных работ. Особенно широко применяется гидромеханизация на великих стройках коммунизма…

Год назад на Дону и на Волге, на Днепре и на Аму-Дарье загремели буровые станки, замелькали ковши экскаваторов, застучали копры, зашевелились стальные стрелы кранов…

И рядом с этими, уже знакомыми глазу со ветского человека строительными машинами появились новые, невиданные пловучие сооружения, - похожие на корабли. Они. пожалуй, неуклюжи на вид, эти «корабли». Тупоносые, низкобортные, с палубой, загромождённой кранами, лебёдками, стальными канатами, с длинным «хвостом» из толстых труб плывущим за кормой, с длинным «хоботом» на носу. - У такого «корабля» нет ни колёс, ни винта. Он ползёт, медленно подтягиваясь лебёдками при Помощи тросов, закреплённых якорями, а когда нужно перебраться подальше, покорно, как плот, идёт за буксиром.

Но стоит заглянуть внутрь, под крышу надстроек такого «корабля», чтобы вонять, как обманчив его внешний вид: там, в корпусе, построен большой машинный зал. В зале установлен землесос величиной в два человеческих роста, соединённый с электромотором такой мощности, что её хватило бы для большого города.

Механизмы этого удивительного «корабля» работают с помощью электричества, а командир, нажимая кнопки, управляет всем этим сложным хозяйством. Называются такие «корабли» земснарядами типа 1000 - 80.

Эти цифры лучше всяких слов говорят об огромной мощи новых советских строительных машин.

«1000» - это значит, что в час землесос должен поднять тысячу кубометров земли, или породы, как говорят строители. Тысяча кубометров - это не гора, но это порядочный холм. Чтобы смыть и унести такой холм, нужно десять тысяч кубометров воды. А десять тысяч кубометров воды в час - это уже не ручеёк, это хорошая речка, в которой и искупаться можно и на лодке поплавать.

Чтобы прогнать эту воду по трубам, нужно дать ей большую скорость, а скорость зависит от давления, с которым землесос гонит воду.

Вот об этом давлении и говорит вторая цифра, «80». Если бы землесос прямо кверху гнал воду вместе с размытой породой, он смог бы поднять её на высоту восьмидесяти метров.

Конечно, так высоко гнать воду не приходится. Зато под таким давлением её можно гнать очень далеко - за два, за три, за четыре километра от места, где будет работать эта чудесная машина.