Энн Брешерс - Союз «Волшебные штаны»

— Может, я и впрямь перестаралась. Со мной иногда бывает.

Эрик, казалось, совершенно не удивился.

— Я хотела произвести на тебя впечатление, — призналась она.

Некоторое время он смотрел ей прямо в глаза. Затем оглянулся, чтобы удостовериться, что рядом никого нет.

— Би, не надо, — выдохнул он наконец.

— Что «не надо»?

— Не надо, не начинай опять. — Он не мог подобрать нужные слова.

— Почему? Разве я не могу хотеть тебя?

Эрик остолбенел. Он бросил на нее взгляд и вздохнул:

— Слушай, я, конечно, польщен, как и любой другой на моем месте…

Бриджит скрипнула зубами. Он польщен! Но она надеялась услышать совсем другие слова. Все равно она не поверила ему.

Эрик ускорил темп, и они оказались немного впереди остальных.

— Бриджит, ты очень красивая. Удивительная, талантливая и просто неукротимая. — Он сказал это необычно мягко и посмотрел ей прямо в глаза. — Не думай, что я ничего не замечаю. Поверь, очень даже замечаю.

Бриджит оживилась.

— Но я тренер, а тебе всего шестнадцать.

— И что? — спросила она.

— Во-первых, ничего хорошего в этом нет, а во-вторых, это просто против правил.

Бриджит убрала за ухо прядь волос.

— Мне нет дела до этих правил!

Лицо Эрика стало непроницаемым.

— А мне выбирать не приходится.

Завтрак с дедом уже стал привычным, но после того, что случилось, Лена волновалась.

Сегодня рисовые хлопья как-то особенно подозрительно хрустели, хлопали и выстреливали, а дедушка ел себе и, казалось, ничего не замечал.

Она следила за ним, стараясь уловить подходящий момент. Хотелось посмотреть в его серо-зеленые глаза, такие же, как у нее. Хотелось показать, что она чувствует себя виноватой, но ужасно мешал хруст. Она посмотрела на неровные мелкие шовчики на его морщинистой коже, и спазм сжал горло.

— Дедуля, я…

Он поднял голову и вперил в нее сосредоточенный взор.

— Ничего, я только… — Ее голос задрожал. Что она делает, ведь дед не понимает по-английски.

Дедушка кивнул и взял внучку за руку. Этот трогательный жест выражал любовь и готовность защитить, но означал также: «Не стоит говорить об этом».

Хорошо было бы, если бы Эффи не была такой соней, подумала она. Вчера вечером у Лены не было сил все объяснить сестре, а бабушка с дедушкой, видимо, решили закрыть тему.

Эффи спросила, откуда у дедушки швы, но он отмахнулся, бормоча что-то по-гречески. Теперь Лена думала о том, как рассказать все сестре и попросить Эффи объяснить ситуацию остальным. Сказать надо было сначала бабушке, а уж она поговорит с дедом. Так было бы лучше всего, но Эффи спала.

Поднявшись после завтрака наверх, Лена упаковала мольберт. Повседневные дела часто помогают отвлечься. Она выглянула в окно, ожидая увидеть Костаса, который обычно заходил в кафе на верхней улице, перед тем как свернуть к кузнице. Но в это утро он не появился. Ну, конечно же!

Выйдя из дома, Лена решила отправиться вниз по холму. Солнце, отражаясь от белых стен, слепило глаза. Свет будто проникал в самые отдаленные уголки сознания, все освещая и проясняя.

Она пошла к дому Костаса. Дом стоял так, что если идти по тропинке, споткнуться и покатиться вниз, то через открытую дверь непременно попадешь в комнату Костаса.

Лёна медленно спускалась по улочке. Никаких признаков жизни. Идя вдоль утеса, она свернула туда, где, как ей казалось, находилась кузница. Может быть, удастся пройти мимо него. Может быть, удастся хоть как-нибудь объяснить ему, что все вышло ужасно глупо.

Но она не увидела Костаса и продолжала идти дальше. Без всякого вдохновения установила мольберт недалеко от своей любимой церкви, достала уголь, собираясь сделать набросок колокольни. Рука замерла над мольбертом, а мысли блуждали где-то далеко.

Уголь пришлось убрать. Сегодня он не поддавался Лене. Она собрала свои вещи и двинулась назад в горы. Может быть, теперь она пройдет мимо Костаса. Может, пойти с Эффи за покупками, ведь та любит ходить по магазинчикам, и купить одну из этих глупых сувенирных чаш из оливкового дерева? Может быть, найти способ как-то объяснить, наконец, бабушке, что случилось?

Ладно, по крайней мере, во всем этом есть и свои плюсы: Костас больше не будет ей надоедать. Но такой ли уж это плюс?

Карма!

Мы ходили в поход до самого кратера вулкана. Он называется Три Девственницы. А мы с вами четыре девственницы. Хм-м. Пока четыре. Я могу поклясться, что чувствовала запах дыма, хотя гид и уверял, что последний раз извержение вулкана было в прошлом веке.

Потом мы прошли по южному склону через все эти каньоны, чтобы взглянуть на старинную индейскую наскальную живопись. Там были и сцены охоты, и огромные пенисы, один поверх другого. Диана и я от смеха катались по земле. Тренеры пытались успокоить нас. Было так весело! Жалко, что тебя не было с нами.

Да, я без ума от Байи.

Барбара, это моя дочь Криста, — сообщила Лидия портнихе во вторник днем.

Криста очаровательно улыбнулась.

Лидия указала на Кармен:

— А это моя…

Она замолчала. Кармен поняла, что Лидия собиралась сказать «падчерица», ведь Ал называл так Кристу, но не смогла.

— Это Кармен.

— Лидия — моя мачеха, — внесла ясность Кармен, не желая быть вежливой.

Прическа Барбары напоминала колокол. Когда она улыбалась, был виден ряд ослепительно белых зубов. «Вставные», — решила Кармен.

Барбара уставилась на Кармен: волосы спадают спутанной гривой на спину, короткий красный топ взмок от пота.

— Это дочь Альберта? — с явным удивлением спросила она, обращаясь к Лидии.

— Это дочь Альберта, — опередила Лидию Кармен.

Барбара умолкла. В конце концов, счета оплачивал Альберт.

— Ты, должно быть, похожа на мать, — сказала она, стараясь быть тактичной.

— Ну да, — подтвердила Кармен. — Моя мать пуэрториканка. И разговаривает с акцентом. Она говорит «винок».

Они как будто не замечали ее нахального тона. Она здесь для всех пустое место.

— У нее от Альберта математические способности, — решила исправить ситуацию Лидия, словно сомневалась, имеет ли Кармен хоть какое-то отношение к Альберту.

Кармен вздрогнула, как от удара кнутом.

— Хорошо, давайте займемся примеркой, — предложила Барбара, раскладывая пластиковые пакеты с одеждой на кровати Лидии. На кровати Альберта и Лидии. — Криста, давай начнем с тебя.

— О, нет-нет, давайте сначала посмотрим на маму! — Криста умоляюще сложила руки.

Кармен вся сжалась, когда, гордо утопая в чем-то воздушно-белом ярдов семи в длину, появилась Лидия. «Неприлично женщине за сорок с двумя детьми-подростками надевать на свадьбу такое пышное белое платье», — подумала Кармен. Платье подчеркивало фигуру, а коротенькие рукавчики лишь слегка прикрывали руки женщины, которой явно было больше сорока.