Ив Греве - Мето. Мир

— Нет, все члены общины договорятся между собой о принципах работы и выберут главного на короткий период, который предстоит определить. Лично меня власть не интересует, и я вижу себя, скорее, учителем или скромным тружеником.

— Ты утверждаешь, что вы не будете прогонять тех, кто не признает новый строй, но кто тебе сказал, что они согласятся уехать или не вернутся позднее, чтобы отвоевать себе остров с помощью внешних союзников?

— Тогда мы убьем их.

— Это радикальная мера, к тому же совершенно тебе не свойственная.

— Мы же говорим о вымышленной ситуации, Цезарь.

Мы прогуливаемся вместе с Жан-Люком. Сегодня мы двигаемся быстрее, он старается и даже соглашается пробежать пару сотен метров. Никто из группы «Э» не наносит нам «дружественного визита», и мой товарищ успевает пересказать слово в слово спор между Цезарем 1 и Цезарем 2, подслушанный утром:

— «Нет, Цезарь 2, пока у Юпитера не диагностировали клиническую смерть, я связан клятвой». — «Даже если эта клятва позволяет Мето распространять крамольные идеи среди солдат под видом невыполнимого плана? Нечего ему делать в солдатском квартале — правило гласит, что представители различных сообществ острова никогда не должны встречаться». — «Все это я знаю. Немного терпения, и мы уладим проблему с Мето».

Вечером мы ужинаем с остальными, но они оттесняют нас в конец стола и демонстративно отворачиваются. Я с облегчением возвращаюсь в свою комнату, предвкушая приход Клавдия.

Я не ложусь спать, и дверь наконец отворяется. Мой приятель улыбается, и я рассказываю новости об Октавии и Марке, но не сообщаю о своих замыслах, чтобы он не стал меня отговаривать.

— Сегодня ночью я хочу сходить к Октавию.

— С трех тридцати восьми до пяти сорока. Завтра увидимся?

— Конечно, друг.

Я завожу будильник и ложусь. Перед глазами проносятся лица Евы, Каэлины и пустой взгляд матери, посмотревшей сквозь меня.

Пора идти. Вопреки обыкновению, в коридорах я непроизвольно вздрагиваю при малейшем шуме, но протискиваюсь по узким ходам пещеры и благополучно добираюсь до Промежутка. Октавий спит глубоким сном и с трудом узнает меня:

— Мето, наконец-то! Мне так не хватало тебя. Если б ты знал, как это трудно… Прежний шаман оставил блокноты, но я всегда теряюсь в самый неподходящий момент. Я не столько лечу, сколько усугубляю их страдания. Почему он ушел? Что означают эти записи?

Я рассказываю историю Евы, начиная с ее прибытия и заканчивая бегством.

— Так я здесь из-за нее? Это была неудачная мысль. Я не способен ее заменить, и скоро у меня не останется лекарств.

— Сейчас я отведу тебя на склады. Я пытаюсь найти выход, чтобы решить все наши проблемы одним махом. Просто доверься мне, а самое главное — поверь в себя.

— Я зашил Тита и смог поговорить с ним. Он спросил, не знаю ли я, что с вами. Еще он поделился со мной своими переживаниями. Когда солдаты оставляют их в покое, между кланами разгораются войны. Недавно в засаде погибли двое «Кабанов».

Я веду его за собой к Дому, и он молча идет следом. Когда мы проникаем в коридоры, Октавия бросает в дрожь. Я обнимаю его, довожу до склада медикаментов, и он постепенно расслабляется. Я наполняю его сумку, шепотом давая пояснения, а перед уходом протягиваю две пачки снотворного и достаю из кармана лист бумаги:

— Передашь Черпаку вместе с этой запиской. Пошли, я провожу тебя обратно до лестницы. Я скоро вернусь. Мужайся, Октавий.

Как только узнаю точные сроки моего задания, попрошу Черпака подсыпать лекарства в вечернюю еду, чтобы можно было обстоятельно и без всякого риска поговорить с Каабном, главарем Рваных Ушей. Конечно, повару грозит опасность, но я помогу ему убежать, как и обещал.

По возвращении я натыкаюсь на Аттика, который убирает в моей комнате.

Я улыбаюсь и залезаю в постель, а он говорит:

— Ты опаздываешь. Тебе нужно быть осторожнее. Я чую: ты что-то затеваешь… Мето, я всегда буду на твоей стороне, даже если придется умереть.

— Нет, Аттик, жить — наконец-то начать жить.

Оглушительно звонит будильник, и у меня нет никаких объективных причин, чтобы не выйти на утреннюю пробежку. Прежде чем стартовать, я проверяю обувь изнутри. Силы мало-помалу восстанавливаются, и я не позволяю себя обогнать. Когда мы возвращаемся в раздевалку, со мной никто не разговаривает, но я чувствую, что им не терпится сообщить мне скверную новость. На выходе Стефан набирается смелости и говорит:

— Ночью твой приятель снова заболел, и теперь он вне игры. Думаю, тебя это не удивляет. Слабакам здесь не место.

Я не хочу доставлять ему удовольствие и не прошу уточнить смысл выражения «вне игры». Лучше поговорю об этом с одним из Цезарей.

Я возвращаюсь в Дом для солдат, где по-прежнему царит оживление. Повернув за угол, я наблюдаю сцену наказания: двое солдат нещадно избивают третьего, а все сборище снисходительно наблюдает, отбивая руками такт. Мой конвойный хватает меня за руку и подгоняет. Хозяева уже меня ждут. Квирин произносит вступительную речь:

— Ты будешь весь день ходить за Элегием. Не отступай от него ни на шаг и внимательно выполняй инструкции. Этой ночью войска не на шутку разволновались, и хотя им дали успокоительное, кое-кто может представлять опасность. Задавай необходимые вопросы, но не рассчитывай на то, что будешь регулярно получать ответы.

Тут вмешивается Ахиллес:

— Твой план кажется мне надуманным, Мето: попросту не верится, что сверху тебе предоставили свободу действий. Может, лучше придумать сценарий попроще, чтобы заманить в ловушку Иеронима? Небольшой отряд группы «Э», ну и мы для подстраховки…

— Ахиллес, это не нам решать, — перебивает Квирин. — Мы должны выполнять приказы.

— Даже если это рискованно?

Командир выходит из комнаты, ничего не ответив. Остальные следуют за ним. Я остаюсь наедине с Элегием и, пользуясь случаем, спрашиваю:

— Что сделал тот парень, которого они мутузили в коридоре?

— Заснул на посту. Один из его напарников погиб. За ошибки здесь наказывают без промедления.

— Командует Квирин?

— Да, Ахиллес — его помощник. Он в курсе всех решений, ведь он должен будет заменить номер 1, если тот вдруг умрет.

— От чего? Разве Квирин болен?

— Все мы с возрастом дряхлеем: незалеченные раны, пересаженные кости ломаются, кровь портится, инфекции. Причин для преждевременной смерти хоть отбавляй. В коридорах не высовывайся и никому не отвечай. Первая остановка — склад боеприпасов. Это в тридцати метрах направо.

На этом коротком отрезке я получаю тычок локтем в живот и удар по затылку. Мы разминулись с группкой солдат, так что нельзя точно сказать, кто это сделал. Я оказываюсь в помещении, где хранятся гранаты, огнестрельное оружие, военная форма и ножи. Двое часовых стоят на посту у железной клетки с частыми прутьями и стеллажами, которые заполнены белыми ящиками. Качнув головой, мой проводник дает понять, что ни за что не скажет, что здесь хранится. Он приоткрывает дверь, чтобы проверить, свободен ли проход.