Книга без названия

- Нани!

В сторонке на ровной площадке бочком в снегу лежала его мать, одну руку вытянула вперед, а второй, окровавленной, прикрыла себе лицо, он упал на холодный труп матери и зарыдал.

- О, Нани! Нани! Какое большое горе! Какой страшный день! Как это могло случиться? За что ж они тебя? Ты кроме добра ничего никому не сделала, даже слова сердитого береглась.

Сын долго сидел у трупа своей матери, обхватив голову руками.

- Ва-а, Дяла! Помоги, не дай мне сойти с ума!

Около часа находился Оарцхо в таком шоковом состоянии оцепенения. Потом собрал все мужество, бегом вернулся к Темарсолта, которого оставил умирающим. Старик отходил. Оарцхо закрыл ему глаза его же башлыком. Раздались выстрели и отдаленные крики со стороны села. Оарцхо спрятался за копну и посмотрел в ту сторону, откуда доносился шум. На гребне горы, за которым находилось село, показались силуэты людей, человек тридцать не меньше. Это они стреляли. Вниз сюда не спускались, оттуда палили. Но в кого? Острый взгляд горца уловил в лощине фигуру бегущего в его сторону человека. Две пули просвистели высоко над головой Оарцхо. Бегущий приближался, увеличивался, а те, что на гребне, стали редеть, значит уходят назад, решили в горы не соваться, чтобы не нарваться на засаду.

- Воа-а! Беги сюда, к копнам. Ты слышишь?

- Слышу! Слышу? А ты кто?

- Я Оарцхо сын Арски из Хамхой-шахара.

Оарцхо вышел из-за копны, бегущий увидел и направился прямо к нему.

Это был юноша с первым пушком усов. Он был при кинжале, а в руке держал старую берданку. Самого юношу Оарцхо не знал, но чей догадался по облику.

- Ты Лорса сын из Нижнего Хутора?

- Я его внук Хасан.

- А где ваши остальные?

- Дед где-то в горах, а остальных увели.

- А ты?

- Я спрятался в початнике. Народ вывели в среду. Вчера спокойно было, но я во всем селе был один. Ночью собаки выли. Эй-яхь! Страшно! А сегодня утром приехал истребительный отряд. Собирали постельных больных и одиночек. Их не разрешали брать со всеми. Говорили, что их повезут в особых машинах с врачами, вылечат и присоединят к семьям. Я видел, как их утром собирали - я на крыше школы прятался: их складывали на арбу, как дрова, один на другого и повезли куда-то в эту сторону. Больные кричали. Бога звали.

- Они там во рву лежат. Их расстреляли всех. С ними и моя мать лежит.

- О, бедняжка!

- Скажи парень: это только с нашим селом так обошлись?

- Нет, всех погнали, весь народ!

- Вот на что намекал Темарсолт: «как устазы говорили…». Парень, я знаю, где находится в горах твой дед, потом сведу тебя туда, но ты должен помочь мне собрать трупы. Так их оставлять нельзя. Мы их вытащим сюда, прикроем плотно сеном, а потом похороним, может завтра. Надо найти людей, нам двоим столько могил не выкопать…

Они вынесли двадцать семь тел из рва, уложили их в два ряда нога к ноге. Снесли к ним тела Темарсолта и Залейхи. Подтянули три волокуши с копнами, сложили на погибших небольшую скирду, так чтобы зверь не добрался до них.

- Ты, парень, спрячешься вон в том лесу. Оттуда хорошо все видно, а я схожу в село, может узнаю что про отца и жену.

- Не ходи туда, Воти: там полное село осетин.

- А они что там делают?

- Вещи увозят, наши вещи. Тебя сразу отдадут истребительному отряду.

- А это что за отряд?

- Они не в военной форме. Среди них разные люди есть: русские, осетины, армяне - разные другие, кроме наших. Они ловят прячущихся ингушей и расстреливают. У них всех новенькие винтовки.

- Я постараюсь тайком пробраться к своему двору.

- Тайком не получится. Знаешь почему? Ну, ты видел муравейник перед дождем. Вот что происходит в нашем селе. Не ходи.

- Нет, я пойду. А ты жди, где я сказал, только огня не разводи, а то приманишь к себе врагов.

Сельское кладбище находилось на высоком холме у околицы. Оттуда Оарцхо увидел то, что творится в его родном селе. Настоящий муравейник. По улицам туда и сюда сновали, бегали люди, из выбитых окон вылетали подушки, матрасы, одежды. Тащили столы, стулья, шкафы и складывали на возы и арбы. Больше мужчин, меньше женщин и подростков. Со всех концов неслась торжествующая «Орайда», чужая речь, такая бодрая.

Оарцхо увидел, как к большому новому дому на краю села (там Бартаевы братья жили) подъехал полный человек в войлочной шляпе, привязал коня к плетню, а сам вошел в дом. Оарцхо быстро сбежал вниз, по овражку вышел на эту улочку, подошел к коню, отвязал его, сел и уехал. Он выехал на главную улицу и влился в бурлящую толпу мародеров. Его с конем сразу притиснули к арбе. Арба была доверху наполнена новыми постельными принадлежностями - по всей видимости поартал *какой-то невесты. На самом верху сидели трое весельчаков. Они пели. Один запевал куплет что-то про макхалонов, *каждый раз, припев: «Вай варайда, хей!». Пели все вместе и закатывались смехом. Встречные и обгоняющие делали какие-то веселые замечания весельчакам, подбадривали и подхватывали на ходу «Варайду».

Напротив сельского совета у ворот Барзиевых двое стариков сцепились, каждый тянул к себе свернутый большой персидский ковер. Наконец один из них упал, ковер тоже упал, а старики катались по земле и тузили друг друга. Их окружили, не разнимали, а стали в ритм хлопать. Очень весело им стало.

На Оарцхо никто не обращал внимания. Его обогнал истребительный отряд на конях. Они все были в гражданской одежде, на голове кепки или простые шапки, но у всех новенькие винтовки. Они выехали во двор школы. Оарцхо повернул на свою улицу. Издали он заметил у своих ворот бричку и мальчика лет девяти, стоящего в ней в рост. Вышла женщина с охапками подушек, бросила в ящик брички, что-то сказала мальчика и ушла в дом. Вышел мужчина со швейной машиной, устроил ее и тоже пошел в дом. Оарцхо, не сходя с коня, въехал в свой двор через открытую калитку. Мальчик с брички что-то резкое и колкое бросил ему вдогонку, слов чужих не понял, но смысл таков: здесь наша добыча, ищи себе в другом месте, мало тебе брошенных домов, полных добра.

Всадник так резко натянул поводья, что конь попятился назад.

Отец Лорс лежал посередине двора лицом вниз, а его молодая жена лежала у ног свекра, а возле сапетки боком лежал Тхаги, старый пес. Под всеми лужи замершей крови.

На него нашло поразительное спокойствие. Он тихо сошел с коня, привязал его к молодой яблоньке и пошел не к убитым, а в дом. Он не думал, а делал то, что подсказывалось изнутри. Взбегая по ступенькам, встретился лицом к лицу с мародерами, которые несли охапки одежд. Они что-то у него спросили по-осетински, а он промолчал.

- Ты кто? Не ошетин? Ждешь мы берем. Иди в другой дом. Дай дорогу. Кто ты? Ешли я рашшержуш…

- Я хозяин этого дома, - заскрипел зубами Оарцхо, - вон те, что лежат - мой отец и моя жена, а вы…!

Он не знал, кем их назвать.