Книга без названия

Берия оторвался от бумаги, поправил пенсне:

- Вот вам, товарищи, пример народа, который упорно отказывается влиться в массы. Ингуши в Гражданской отличились. Красная Ингушетия! Да им просто выдался случай показать свои волчьи зубы. Лишь бы порвать «чужеземцев», и им, на самом деле, наплевать красное мясо рвут их зубы или белое. Аланское отродье!… Один ученый-историк на Северном Кавказе меня просветил. Оказывается, они с древних времен известны своей неукротимостью. Их потому и истребляли. Этот ученый объяснил мне, что аланскими отпрысками являются карачаевцы, ингуши, чеченцы, балкарцы и дигорцы. Ну, дигорцев пока оставим, но остальные… Сейчас идет война. Красная Армия отстаивает свободу и независимость не только всех советских людей, но и всего человечества. «Кто не с нами - тот против нас» - говорил Владимир Ильич. Так вот за полтора-два года задокументирована предательская сущность указанных народов на основании неопровержимых фактов. Мы собрали полные сейфы документов, работали, не покладая рук. И мир, борющийся с фашистской гидрой, нас не осудит - мы ему документы под нос. С волжскими немцами мы уже расправились. Они пострадали не потому, что они - немцы и могли сочувствовать немецкой армии. Нет! Это мы говорим: так надо для политики. Они, фольке дойче, повинны в том, что, прожив триста лет в массе русского народа, не смешались, не растворились, а сохранили свою характерную немецкую идентичность: язык, характер, привычки. Что ж, поглядим, какими они выйдут из этой мельницы. Товарищи, вы самые ответственнейшие за выполнение секретных предписаний ЦК и Правительства. За немцами последуют ингуши, чеченцы, балкарцы, карачаевцы, курды, турки из Грузии, греки, татары из Крыма и кое-кто другой. У нас с вами полтора-два года, чтоб юридически обосновать необходимость депортации этих народов (лучше бы, конечно…). Документики, товарищи, документики! Делайте их, создавайте, творите! Целые вагоны компромитирующих документов! Да не жалейте вы бумагу и чернила! Поощряйте писак! Вот в чем наша с вами главная задача… Надеюсь, вы понимаете, что я не от себя это говорю.

- Он одобряет? - спросил Серов.

- Да. Он это не только одобряет, но Он просил передать вам: быть твердыми и непреклонными… Кобулов?

- Я слушаю Вас, Лаврентий Павлович.

- Займешься ингушами. Это тебя не затруднит?

Кобулов понимающе усмехнулся:

- Можете на меня положиться.

- А что думает генерал Меркулов?

- Задание Правительства будет выполнено.

- И помните русскую пословицу: «Лес рубят - щепки летят». За щепки никто никого еще не ругал. Побольше щепок. Но они годятся для растопки.

- Будет много щепок, товарищ Берия! - генералы Кобулов, Меркулов и Серов встали и щелкнули каблуками. - Жаркий будет костер!

Два луча света одновременно с двух сторон вонзились в лицо спящего.

Мехди сел и оглянулся, ничего не понимая. Мечеть была полна вооруженными солдатами, которые в грязной от слякоти обуви ходили по коврам.

- Кто таков? - спрашивал у него человек в черном полушубке, светя ему фонариком прямо в глаза.

Мехди старался отвести глаза от света.

- Хьо малав хет хьога? *- перевел другой - ингуш, тоже с фонариком. - Отвечай начальнику.

- Мехди я.

- А что ты делаешь здесь?

- Муталим, учусь.

- А почему ты спишь здесь, а не дома?

- Мечеть мой дом, другого у меня нет.

Эти двое переговорили между собой по-русски.

- Вставай, иди во двор. Там все узнаешь.

Мехди накинул на себя старое пальто и пошел к выходу. Солдаты обшаривали все углы мечети, заворачивали ковры, швыряли и опрокидывали полки со священной литературой на пол.

В этой сутолоке он еле нашел в прихожей свои боржи, *его вытолкали за дверь.

Во двор мечети потоком входили мужчины села - их просто сгоняли. Забор по периметру освещался фарами машин. На углах пулеметы. По-над забором автоматчики.

- Что это происходит? - спросил он у первого попавшего ему навстречу.

- А происходит мальчик, День Киямата! *- хриплым голосом ответил тот. - Вот что происходит.

Они, чужаки, действовали четко.

Рассвело, а все взрослое мужское население уже было во дворе мечети, внутри забора, окруженное со всех сторон автоматическами. А потом торжествующие чужаки объявили свою волю аборигенам: вы покинете эту землю навсегда, будете жить в других краях, вам неведомых доселе, так мы решили.

Старик Цоки, услыхав такую страшную весть, выхватил кинжал и с криком «Я Аллах!» бросился на группу их начальников. Автоматная очередь сразила старика, он, бездыханный, рухнул к ногам убийц.

Они действовали четко.

Мужчины из одной семьи вызывались по списку. Их выводили со двора мечети, сажали на машину, подвозили к дому, пятнадцать минут на сборы - и на станцию. А там - в товарные вагоны, набивали битком «для экономии транспортных средств».

Двор мечети так же быстро стал опустошаться, как на рассвете заполнялся.

Они действовали четко. У них большой опыт творить зло от предков. Все было предусмотрено до мелочей.

После обеда их осталось несколько человек.

У самой стены мечети на разостланной бурке покоилось тело Цоки. Неподалеку от него лежала старушка Чабиха. Ее утром привезли солдаты вместе с постелью, но во внутрь мечети занести не позволили, положили тут. Был тут престарелый одинокий Бачи. Старушка куталась в одеяло, силясь согреться.

- Что-то долго не едет их врачебная машина. Бача, тебя тоже, наверное, повезут на ней - так как ты очень старый.

- Уж лучше бы нас, Чабиха, оставили дома. Что им нужно от нас, стариков?

- Просто всех увозят, чтоб духу нашего тут не было.

Неумолчно напевал свой зикр блаженный Иби.

Время от времени он приходил в экстаз, вскакивал с цоколя мечети и кружился в священном танце. Два аварца-пастуха требовали выпустить их, заявляя, что они не ингуши, но не имели с собой никаких бумаг.

Мехди сидел на карточках и смотрел на все это отрешенными глазами.

Он сегодня не сотворил утренний намаз - первый раз в жизни, ему не позволили отмолиться и в обед. Его книги лежат там, в мечети, разбросанные по полу. Солдаты их попирали ногами. Такое возможно? Или он видит кошмарный сон?

Они сидели дотемна, а их сторожил один солдатик с винтовкой. Ни на шаг никого не отпускал, чуть что - клацал затвором:

- А ну садись! Застрелю!

С села неслись плачь женщин и детей, рев скота, лай собак, рев моторов и одиночные выстрелы.

Шел снег. Солдаты, чтоб согреться жгли плетни, которыми хозяева так старательно городили свои участки. Страшный был день!

Мехди думал, сидя на цоколе мечети, думал о своей жизни…

Мехди был сирота. Мать, в тяжелых муках родив сына, глубоко и облегченно вздохнула, закрыла глаза и тихо отошла в мир иной.