Лаура Кнайдль - Не. Отпускай меня

Лука печально кивнул:

— Но это еще не все. Кертис и мать Гэвина поженились прямо после школы. Моника всегда была только женой и матерью, никогда не делала ничего другого. После смерти Тода ее нервы были на пределе, и она не могла удержаться ни на одной работе дольше двух недель. Так как ее муж покончил жизнь самоубийством, страховка не была выплачена, и они буквально оказались на улице, когда их выселили из дома.

— Я этого не знала.

— Откуда? Как уже было сказано, мы нечасто говорим об этом. В сущности, никогда. Сомневаюсь, что Гэвин в последние три года кому-то рассказывал эту историю.

— Я надеюсь, его не будет тревожить, что я теперь знаю об этом.

— Нет, не будет, — заверил меня Лука. — Это не тайна. Его отец был практически знаменитостью, и всю историю можно прочитать в Интернете. Я думаю, он даже внесен в Википедию.

— Мне очень жаль Гэвина, но какое это имеет отношение к вашей дружбе?

— Ты только что познакомилась с Дженифер. Ей нравится выставлять себя умной и опытной, но на самом деле она довольно ограничена. Татуировки имеют только преступники. Гуманитарные науки для тупиц. А депрессий не существует. — Лука скептически покачал головой. — Кертис был для нее слабым и малодушным, как и Моника после его смерти. Люди в Бринзоне сплетничали, и она, конечно, боялась, что имидж семьи мог бы запятнать меня и, следовательно, ее.

Это объясняло реакцию Дженифер и на мою специальность. Если она действительно так думала о депрессиях, я, вероятно, была в ее глазах потенциальным шарлатаном. Я боялась представить, что бы она обо мне подумала, если бы узнала о моих страхах.

— Это же смешно.

— Ну да. — Лука пожал плечами. — В том-то и дело.

— Теперь она оставит тебя в покое.

Он серьезно посмотрел на меня.

— Я далеко не уверен в этом. Скорее всего, она завтра же позвонит, чтобы сказать мне, какой я ужасный сын.

— Я бы на это не рассчитывала.

Лука насторожился и вопросительно посмотрел на меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Я говорила с ней, — призналась я, неуверенная в том, как Лука отреагирует на мою «беседу» с Дженифер. Он не просил меня защищать его. И я тоже не планировала это. Честно. — Возможно, я намекнула Дженифер, что ей следует оставить тебя в покое, пока она не поймет, что ты… большая ценность.

Лука недоуменно поднял брови:

— Возможно?

— Хорошо. Я сказала это. — Я скрестила руки на груди. — Ты теперь злишься на меня? Я не хотела вмешиваться. Но то, что она сказала тебе, было несправедливо.

— Ты поэтому так долго была в ресторане? — увильнул Лука от моего вопроса.

— Да.

Затаив дыхание, я ждала его ответа, однако он довольно долго молчал. Когда я неуверенно подняла глаза, он пристально смотрел на меня с каменным лицом. Я тяжело сглотнула, готовая выслушать его упреки. Я зашла слишком далеко. У меня не было права вмешиваться в его семейные дела. Я уже хотела извиниться, когда широкая улыбка озарила его лицо.

— Ты действительно ей это сказала? — спросил он.

Я кивнула, и он громко захохотал. От смеха тряслось все его тело, после предыдущих напряженных часов мне казалось, что я уже давно не видела его таким веселым. Когда Лука успокоился, он обнял меня и крепко прижал к себе. Его смех еще вибрировал у моей груди.

— Ты лучшая.

Я не могла сдержаться и тоже улыбнулась.

— Серьезно. — Объятие Луки ослабло, но он не отпустил меня. Он смотрел на меня сверкающими глазами.

У меня участилось сердцебиение, и мне стало жарко, когда взгляд его серых глаз заскользил по моему лицу.

— Ты… — Он остановился в поисках правильных слов, но, казалось, не находил их. А потом наклонился и поцеловал меня.

Почувствовать его губы на своих было так знакомо, это не вызвало во мне ни сомнения, ни желания отступить. Мы сразу нашли свой ритм, и я будто чувствовала в его поцелуе невысказанные слова. «Ты прелестная и сладкая, как сахар, полная страстного желания и притягательная», — говорил мне его поцелуй.

Я положила руки на его грудь, под кончиками пальцев почувствовала биение сердца. Оно стучало так быстро, как и мое, и, хотя у меня перехватило дыхание, я не хотела прекращать поцелуй. Зачем мне кислород, если у меня есть Лука Гибсон?

Лука крепче прижал меня к себе, пока каждый миллиметр моего тела не соприкоснулся с его телом. Я вздохнула и растаяла в его руках. Трудно было сказать, прошли ли секунды, минуты или часы. Когда мы были вместе, казалось, что времени не существовало. Оно бесконечно быстро пролетало мимо и одновременно словно останавливалось.

Наконец Лука закончил поцелуй. Он последний раз прикоснулся к моей нижней губе, а мой разочарованный стон вызвал у него тихий гортанный смех, отчего по телу пробежала теплая дрожь, которая закончила свой путь прямо между ног. В этот момент я хотела быть такой, как Меган. Я хотела схватить Луку, повести к его кровати и попросить снять с меня платье. Я хотела исследовать языком каждый сантиметр его тела и почувствовать вкус его кожи, прежде чем он сделает то же со мной. Однако, благодаря прошедшей ночи без электричества, я знала, что не могу разделять секс и чувства — уже одного этого поцелуя, наверное, было слишком много.

Взгляд в лицо Луки подтвердил мое предположение. На его лице все еще сияла улыбка, но она не была отголоском смеха, она выражала совсем другое чувство. Чувство, которое раздуло жар в моем теле. Его улыбка сказала мне, что он лежит у моих ног. Это была опасная улыбка. Она разбудила во мне желание сдаться и перестать защищаться. Я устала от этой постоянной борьбы, каждая частица моего тела жаждала отдохнуть в объятиях Луки. Мое самообладание уменьшалось с каждой секундой в его объятиях, но все же я не могла допустить, чтобы он сказал то, что я уже почувствовала в его поцелуе.

Я решительно прижала руки к груди Луки. Мне разбивало сердце то, что я видела, как его улыбка бледнела, а на лице застывал вопрос: он не мог понять, что сдерживало меня. Однако он отпустил меня, и я отступила на шаг. Это было лучшим для нас обоих. Так я говорила себе снова и снова в надежде, что влюбленная дурочка во мне тоже наконец поймет это.

— Ты голоден? — спросила я, пока ситуация не стала еще более странной. Голос прозвучал хрипловато. В горле образовался ком, а глаза жгли слезы. Я надеялась, что Лука не увидит их, но надежда не оправдалась.

Его взгляд буравил меня, челюсть напряглась. Мне было ясно, что он сдерживает слова, которые вертелись у него на языке. Возможно, он предчувствовал, что вызвал бы ими спор, который никто из нас не мог выиграть. Однако он избавил нас обоих от этого и ответил:

— Немного.

Я облегченно вздохнула:

— Хорошо. Я велела упаковать наши заказы в « Picasso ». Было бы обидно выбросить еду за двести долларов.