Альфред Элтон Ван Вогт - Избранные произведения. Том I [Компиляция]

конкретный момент для завершения поставленной цели.

— Но почему?

— Все решает комитет, — холодно ответил собеседник.

В воображении Модьюна стала смутно вырисовываться иерархическая структура управления враждебной расы.

— Вы упоминали комитет, — сказал он. — Вы поддерживаете связь с его членами?

— Нет, это они поддерживают с нами связь. Мы только получаем от них инструкции.

— Значит, они не живут среди вас?

— Нет, что вы! — нунулийца явно передернуло. Они живут за барьером, туда никто не имеет доступа. Ни одна живая душа.

— А они похожи на вас — я имею в виду внешне?

— Ну, разумеется, нет. Это было бы просто нелепо. — Нунулиец неожиданно возмутился. — Члены комитета — совершенно особая раса.

— И сколько же их?

— Около тысячи, — последовал ответ.

— Теперь мне все понятно, — проговорил Модьюн. И ответа нунулийца стало ясно, что он не понял этого замечания. Пришелец сказал:

— Комитет и не должен иметь больше членов. Иначе он станет слишком громоздким.

— Да, конечно, — поспешил согласиться Модьюн. И после короткой паузы добавил:

— Мне стало известно, что человекозверей отправляют в космический полет к другим звездным мирам. По-видимому, вы используете их в качестве разведчиков?

— Пожалуй, это как вспомогательные войска, входящие в состав нашей системы захвата.

— Значит, заседание, на котором должен решиться вопрос о маршруте корабля, уже готового к старту — чистая фикция?

— Здесь, на Земле — ответил нунулиец, — мы сохраняем внешние атрибуты демократии, некогда установленной человеком. Отсюда все эти заседания, призванные создавать впечатление свободы выбора, осуществляемого большинством. На самом деле, планеты, намеченные для завоевания уже давно определены.

— Значит, пока вы еще окончательно не решили, как поступить с народом, населяющими Землю?

— Дело за комитетом, — сказал нунулиец. — Он вынесет решение, как быть с Землей. Что же касается того, чем пока будут заниматься ее обитатели — это несущественно. Ведь планета уже наша.

Подводя итог беседы, он заметил:

— На мой взгляд, сейчас в связи с приближением старта, ваше присутствие здесь может оказаться нежелательным. Поэтому я

рекомендовал бы вам вернуться за барьер.

— Но мне кажется, пока я нахожусь под видом обезьяны, мое присутствие не может вам помешать, возразил Модьюн.

— Раньше или позже кто-то узнает вас, и тогда осложнения неминуемы. Поэтому мой вам совет — покиньте город.

Но Модьюн не сдавался.

— Вам хорошо известно, что мы, люди, никогда не используем свой дар в агрессивных целях. Но у меня такое впечатление, что при желании я мог бы уничтожить всех нунулийцев на планете. Разве не так?

— По-видимому, придется-таки доказать вам, что из-за своей малочисленности вы стали практически бессильны, — нунулиец явно разозлился. — Полагаю, что на этом наша беседа закончена. Вы можете покинуть здание тем же путем, что и пришли.

И вот наступило утро.

Проснувшись, Модьюн задумался: чувствует ли он себя по иному, зная, что живет на завоеванной планете? Пожалуй, нет. Как будто и не было на Земле четырех миллиардов мужчин и женщин, постепенно ушедших в небытие по той простой причине, что жизнь слишком утомительна. Ведь никто их не убивал. Все могло быть гораздо хуже: предположим, сейчас им предстояло бы уничтожение…

Итак, дело сделано: с человечеством расправились тихо и незаметно. Неужели это итог продуманного плана завоевания Земли?

Вопрос был чисто риторическим.

Проблема исчерпана. Больше нет смысла думать о ней. Модьюн встал с постели.

Заканчивая свой туалет, он услышал на крыльце шаги и открыл дверь.

Перед ним стояло четверо друзей. Все они были одеты иначе, чем вчера. Теперь на каждом, кроме брюк, красовался пиджак. Из под него виднелась белая рубашка с высоким воротничком. Вокруг шеи повязаны яркие галстуки. Даже обувь другая. Вчера они ходили в стоптанных сандалиях, а сегодня утром на ногах у них начищенные черные ботинки.

Модьюн с легким удивлением обвел взглядом всю четверку. Он еще не успел ничего сказать, как медведь добродушно произнес:

— Мы тут решили, что ты, может быть, захочешь позавтракать с нами.

От него исходило такое душевное тепло, что Модьюн не стал раздумывать. По правде говоря, он не знал, чем себя занять, пока из-за барьера не приедет Соодлил. Ему пришло в голову, что было бы неплохо попутешествовать по планете. Когда он вырвется к людям, эти педанты-ученые потребуют от него подробный отчет. Но путешествие может и подождать. «Во всяком случае, — подумал он, усмехнувшись, — пока мы не позавтракаем.»

Он вышел на крыльцо. Повернулся. Запер дверь. Снова повернулся. Потом поздоровался за руку с каждым из человекозверей. Последним был Наррл. Лис сказал:

— У нас полно времени. Заседание комитета возобновится не раньше одиннадцати.

День, как и вчера был солнечный. Шагая рядом с друзьями, Модьюн всей грудью вдыхал утренний воздух, по-прежнему чистый и свежий. Значит, и в правду ничего не случилось. Он повеселел и спросил:

— Как прошло вчерашнее заседание?

В ответ — одни междометия, выражающие единодушное возмущение.

— Ох, уж эти надутые гиены, — буркнул Доолдн.

Остальные были настроены столь же резко. Постепенно выяснилось, что им не дали выступить, потому что они были одеты не по форме. Им только и оставалось, что сидеть среди прочих слушателей да наблюдать в бессильном негодовании, как члены комитета одурачивают их незадачливых сторонников.

— Но сегодня мы положим этому конец, — проворчал Доолдн, и в голосе его послышалось рычание. Немигающий взгляд и загоревшиеся на щеках багровые пятна — знаки пробуждающейся звериной ярости — придавали его словам зловещий оттенок.

Помня слова нунулийца о том, что курс корабля уже предопределен, Модьюн не мог не сочувствовать своим приятелям. И тут его тело ощутило внутренний толчок.

— А почему бы мне не пойти с вами? — предложил он. Мне хочется самому взглянуть на гиен. Я не буду выступать — только посмотрю.

Это была правда. Ему действительно захотелось как следует рассмотреть их.

Четверка зверей пришла в восторг.

— Может быть, ты расскажешь им про нунулийцев? сказал Икхдохс.

— Только придется ему одеться по приличнее, ворчливо заметил Роозб. — Ты оденься, как мы.

— Но я же не собираюсь выступать, — повторил Модьюн.

Пока они позавтракали, пока достали для него костюм, — незаметно подошло время заседания. Вместе с остальными, Модьюн поспешил на улицу; почти сразу же подъехала машина и подобрала их.

Они вышли у высокого здания в центре города. Поднялись на лифте на верхний этаж. Еще когда они шли по коридору, в повадке людей-зверей появилась какая-то затаенная почтительность. Подойдя к двустворчатым дверям, которые, по всей вероятности, вели в зал заседания, они почти шепотом сообщили о цели своего прихода высоченному человеку-гиене, загораживающему проход. Зверь кивнул, предупредил их о необходимости соблюдать тишину и осторожно приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы они смогли протиснуться друг за другом.