Георг Гегель - Наука логики. Том 2

Поэтому индукция не есть умозаключение голого восприятия или случайного наличного бытия, каким была соответствующая ему вторая фигура, а умозаключение опыта – субъективного синтезирования единичных в род и смыкания рода с некоторой всеобщей определенностью, поскольку она встречается во всех единичных. Умозаключение это имеет также и то объективное значение, что непосредственный род определяет себя через тотальность единичности к некоторому всеобщему свойству, имеет свое наличное бытие в некотором всеобщем отношении или признаке. Однако объективное значение этого умозаключения, как и других, есть пока что лишь его внутреннее понятие и здесь еще не положено.

3. Скорее можно сказать, что индукция есть еще, по существу, некоторое субъективное умозаключение. Средним термином здесь служат единичные в их непосредственности; синтезирование их через всякость в род есть некоторая внешняя рефлексия. В силу пребывающей непосредственности единичных и в силу вытекающего отсюда внешнего характера , всеобщность есть лишь полнота или, лучше сказать, остается некоторой задачей . В ней поэтому опять появляется прогресс в дурную бесконечность; единичность должна быть положена как тождественная со всеобщностью , но так как единичные положены вместе с тем и как непосредственные , то указанное единство остается лишь постоянным долженствованием ; оно есть единство равенства ; долженствующие быть тождественными должны вместе с тем и не быть тождественными. Лишь продолженные до бесконечности , a, b, c, d, e образуют собой род и дают завершенный опыт. Заключение индукции остается постольку проблематическим [58].

Но выражая собой то обстоятельство, что восприятие для того, чтобы стать опытом, должно быть продолжено до бесконечности , индукция предполагает, что род сомкнут со своей определенностью в себе и для себя . Индукция, собственно говоря, тем самым скорее предполагает свое заключение как нечто непосредственное, точно так же как умозаключение всякости предполагает заключение для одной из своих посылок. Опыт, основанный на индукции, признаётся значимым, хотя восприятие, по общему признанию, не завершено ; но полагать, что против означенного опыта не может найтись никакого противопоказания , можно лишь постольку, поскольку этот опыт истинен в себе и для себя . Поэтому умозаключение через индукцию основывается, правда, на некоторой непосредственности, но не на той непосредственности, на которой оно, согласно обычному взгляду, должно было бы основываться, т. е. не на сущей непосредственности единичности , а на в-себе-и-для-себя-сущей , всеобщей непосредственности. Основное определение индукции заключается в том, что она есть некоторое умозаключение; если единичность берется как существенное определение среднего термина, а всеобщность лишь как его внешнее определение, то средний термин распался бы на две не связанные между собой части, и у нас не было бы никакого умозаключения; этот внешний характер принадлежит скорее крайним терминам. Единичность может быть средним термином только как непосредственно тождественная со всеобщностью . Такая всеобщность есть, собственно говоря, объективная всеобщность , род . Это можно рассматривать также и следующим образом: в том определении единичности, которое лежит в основании среднего термина индуктивного умозаключения, всеобщность имеется внешним , но существенным образом ; такое внешнее есть столь же непосредственно своя противоположность, т. е. внутреннее . Истиной индуктивного умозаключения служит поэтому такое умозаключение, которое имеет средним термином такую единичность, которая непосредственно в самой себе есть всеобщность; это – умозаключение по аналогии .

1. Это умозаключение имеет своей абстрактной схемой третью фигуру непосредственного умозаключения: Е – В – О . Но его средним термином служит теперь уже не какое-либо отдельное качество, а такая всеобщность, которая есть рефлексия-в-себя некоторого конкретного и, стало быть, его природа ; и обратно, так как он есть, таким образом, всеобщность как всеобщность некоторого конкретного, то он есть вместе с тем в самом себе это конкретное . Здесь, следовательно, средним термином служит некоторое единичное, но со стороны своей всеобщей природы; далее, некоторое другое единичное образует собой крайний термин, имеющий с первым единичным одну и ту же всеобщую природу. Например:

« земля имеет обитателей,

луна есть некоторая земля ,

следовательно, луна имеет обитателей».

2. Аналогия тем поверхностнее, чем в большей мере то всеобщее, в котором оба единичных оказываются одним и тем же и согласно которому одно единичное становится предикатом другого, есть только качество или (если брать качество субъективно) тот или иной признак , когда тождество обоих в отношении этого признака берется просто как сходство . Но такого рода поверхностность, к которой форма рассудка или разума приводится тем, что ее низводят в сферу голого предстановления , не должна была бы вообще иметь места в логике. Равным образом не подобает излагать бо́льшую посылку этого умозаключения так, чтобы она гласила: « то, что сходно с каким-нибудь объектом в некоторых признаках, сходно с ним также и в других признаках ». Таким путем форма умозаключения выражается в виде некоторого содержания, а эмпирическое содержание, которое, собственно говоря, только и следует называть содержанием, в своей совокупности переносится в меньшую посылку. Подобным же образом вся форма, например, первого умозаключения тоже могла бы быть выражена в виде его бо́льшей посылки: « тому, что подчинено некоторому другому, которому присуще нечто третье, тоже присуще это третье; но вот »… и так далее. Однако при рассмотрении самого умозаключения существенно-важным является не эмпирическое содержание, и обращение его собственной формы в содержание некоторой бо́льшей посылки столь же безразлично, как если бы мы вместо этого взяли любое другое эмпирическое содержание. Но подобно тому, как в умозаключении по аналогии при таком способе его формулирования суть дела не должна была бы состоять в вышеуказанном содержании, не заключающем в себе ничего, кроме своеобразной формы умозаключения, точно так же и в первом умозаключении [наличного бытия] суть дела не состояла бы в этом содержании, т. е. не состояла бы в том, что делает умозаключение умозаключением. Что важно и существенно, это всегда форма умозаключения, все равно, имеет ли оно своим эмпирическим содержанием самое эту форму или что-нибудь другое. Таким образом, умозаключение по аналогии представляет собой некоторую своеобразную форму, и нет основания не рассматривать его как такую форму лишь потому, что его форма может, дескать, быть сделана содержанием или материей некоторой бо́льшей посылки, а материя-де логики не касается. В умозаключении по аналогии и, пожалуй, также и в индуктивном умозаключении на эту мысль может соблазнить то обстоятельство, что в них средние, а равно и крайние термины имеют бо́льшую определенность, чем в чисто формальном умозаключении, и поэтому определение формы, так как оно уже не просто и не абстрактно, необходимо должно представляться также и определением содержания . Но то обстоятельство, что форма, таким образом, определяет себя как содержание, есть, во-первых, необходимое поступательное движение формального момента и потому существенно касается природы умозаключения; но поэтому же, во-вторых , такое определение содержания не может рассматриваться точно так же, как любое другое эмпирическое содержание, и от него нельзя абстрагировать.