Ирина Нельсон - Кома. Книга третья.

Ведь сам Гарри тоже многое скрывал, и особенно — понимание, что от него все, абсолютно все, что-то хотят. А самым огромным, невероятным секретом было то, что он со второго курса знал, кто хочет от него больше всех. Директор Дамблдор имел обширные планы на всю его жизнь. Наличие этих планов Гарри отрицал до последнего, но тот, самый первый, урок окклюменции все расставил по своим местам. И последняя слабая надежда на то, что Вадим ошибается и по своей всегдашней привычке параноит, растаяла как утренний туман.

Гарри помнил первую реакцию на объяснения действий директора — шок. Он, наверное, навсегда запомнит ту ночь: холодный ветер, странно взрослый силуэт Вадима и слова, которые раскаленными гвоздями вбивались в его сознание, заставляя замереть и старательно мотать головой в отрицании.

Уроки клятой окклюменции в нем что-то сломали. Гарри с неожиданной горечью осознал — он теперь один. Он может рассчитывать только на себя. Ну, пожалуй, еще на Гермиону. И Вадима, правда, с определенными оговорками (хотя Волхов от него точно ничего не хотел). Но не на Рона… Абсолютно точно не на Рона. Еще дядюшка Вернон любил повторять: «Предавший раз — предаст и снова».

— Иди сюда, — поманил его Вадим, заканчивая смешивать лечебный состав и вырывая его из мыслей. — Щас намажем и все пройдет.

— Я сам, — буркнул Гарри, неудержимо краснея. Только сейчас он вспомнил, что Вадим предпочитает свой пол. Тот только пожал плечами и с усмешкой протянул ему чашку.

— Да пожалуйста.

Способность слизеринца почти никогда не смущаться жутко раздражала Гарри. Конечно, он целитель… И все равно ему никогда такого не понять. Поттер взял емкость, скрылся за ширмой, намазывая пострадавшее место. Облегчение наступило моментально.

Выйдя обратно, Гарри уже открыл рот, чтобы поблагодарить, но замер, рассматривая Вадима. Он только что понял, что его смущало. С Волховым что-то было не так: непривычно угрюмое выражение лица, грустные глаза и морщинка между бровей.

— Ты сам-то как? — ляпнул Гарри и смутился. — Ну… Я…

— Я? — удивленно обернулся Вадим, словно его никогда не спрашивали об этом. — Спасибо, нормально.

Его взгляд потеплел, знакомо заискрившись лукавством.

— Ты кажешься грустным, — пояснил Гарри в ответ на вопросительное выражение лица и осторожно спросил. — Ты все еще переживаешь о профессоре Люпине?

— Люпине?.. Нет. Возможно, тебе это покажется бессердечным, но нет, я не о нем переживаю.

— А о чем? О Драко? — запнулся на имени слизеринца Гарри, снова мучительно краснея. Уши горели. — Я заметил, что вы… Не очень складывается, да?

— Да, — после долгого молчания ответил, наконец, Вадим, снова грустнея. Задумчиво проговорил, перекатывая слова. — Не складывается… — и вдруг мечтательно и светло улыбнулся. — Я только надеюсь, что мы с Малфоем однажды снова будем вместе. Как раньше.

— Как раньше?.. — озадачился Гарри, а потом вспомнил. А ведь и правда, раньше между ними все было по-другому: они все время проводили в обществе друг друга, постоянно пропадали где-то, часто целовались, не особо смущаясь остальных студентов, постоянно касались друг друга, а сейчас между ними словно кошка пробежала. Жаль, если так. Вадим словно потух.

Но сейчас, глядя на его посветлевшее от надежды лицо, Гарри тоже хотелось верить, что все наладится.

Мама, что делать? Его лоа слеп,

По запаху перемещается в пустоте,

Будто тянет его ко мне прозрачный клей

Из змеиных тонких сваренных костей.

Будто ты меня сшила змеиной иглой,

А прореху на сердце оставила.

Я не знаю его так, как его лоа,

Научи меня танцевать с ним по правилам.

Бзззз! Бззззз! Бзззззз!

На тумбочке что-то требовательно завибрировало. Кое-как продрав глаза, я схватил небольшое, примерно с ладонь, прямоугольное приспособление и уставился на изображение, недоумевая, куда делись индикаторы приема звонка. И что, собственно, делает сенсорный телефон в Хогвартсе. Изображение — симпатичный мужик совершенно пиратской наружности — захохотало, увидев моё озадаченное и очумевшее лицо.

— Привет, братишка!

Я окончательно проснулся. Какие, на хрен, сенсоры? Это же связное зеркало… То есть, сквозное. Которое Сириус подарил мне вместо того, чтобы отдать Гарри. Ну, в общем-то, заполучить его было несложно. Я просто плюнул на конспирацию и так и заявил, что мне нужно это зеркало для переговоров с Блэком. Сириус даже не сопротивлялся, наоборот, был рад хоть как-то загладить свою вину перед «воскресшим братишкой», который был очень привязан к одному никчемному эльфу. А потом явился Снейп с уроками окклюменции, но передавать зеркало Гарри стало поздно.

— Крестная фея! Тебя уже выпустили? — спросил я, увидев на фоне внутренний двор особняка, и покрепче завернулся в одеяло. Похоже, во время сна оно сползло с плеч. Замерз я просто адски.

— Да, только никому не говори! — радостно ответил Сириус, невольно подыгрывая.

На соседней кровати заворочался Северус, что-то недовольно заворчав сквозь сон. Я покосился на него и быстренько, пока он не проснулся, выскользнул из спальни.

— Чего звонишь-то? Время — три часа!

Хмурое, сосредоточенное лицо Сириуса разгладилось.

— У меня получилось! Я сделал, как ты сказал, и у меня получилось! И ко мне не только Рем пришел, но еще и Джеймс! Это… Ты представляешь, он совсем на меня не злится!

Пока он рассказывал подробности своего сна, захлебываясь от восторга, я сел в кресло, подобрал под себя ноги и покрепче запахнулся в одеяло. Зевнул и пригляделся к Сириусу, особо не вслушиваясь.

Что ж, разговор с умершими явно пошел ему на пользу. В глазах уже не плясал безумный огонек, лицо разгладилось, на губах играла мечтательная улыбка. Сириус словно скинул с плеч пудовую гирю. Миссия выполнена?

Блэк болтал и болтал, а я трясся в мелком ознобе, сжимаясь в комок, жалея, что не могу разжечь камин усилием воли. Руки дрожали, тело было ледяным даже под пижамой и упорно отказывалось согреваться, несмотря на то, что одеяло уже было теплым. Сознание путалось, я снова засыпал и не соображал, что мне говорят. Как будто промерз до костей, и теперь, когда тело начало оттаивать, внутри оставалась ледышка. Холод шел изнутри.

— …тишка! Вадим! — донесся до меня голос Блэка, и я разлепил веки.

— М? Ты что-то говорил?

— Я спросил, не рановато ли тебе лечить магическое истощение в покоях Снейпа? Почему не обратился в Больничное крыло?

Истощение? Откуда? Секунду я тупо хлопал глазами в зеркало, а потом со стоном хлопнул себя по лбу.

Я же сегодня был на Изнанке! Поцелуй Абраксаса! Он взял у меня частицу магии, чтобы перебраться через Смородину и вернуться вне очереди. Теперь понятно, почему мне так холодно.