Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских (Часть вторая)

"Il n'у а point de vertu sans force."

Rousseau.

"Безъ силы -- нѣтъ добродѣтели."

Руссо.

Наконецъ -- приближился день, назначенный для праздника у Князя Фольгина. Свіяжская и Софья пріѣхали къ нему въ подмосковную наканунѣ. Чадскаго, и многихъ другихъ гостей, онѣ нашли уже тамъ.

Въ огромномъ домѣ, построенномъ отцомъ Князя Фольгина, можно было многимъ помѣстишься спокойно. Свіяжской и Софьѣ отвели лучшія комнаты. Впрочемъ, кромѣ большаго дома, обширнаго сада, оранжереи, и хорошаго мѣстоположенія, подмосковная Князя не представляла никакихъ выгодъ, и даже была ему въ тягость, съ тѣхъ поръ, какъ онъ почти весь прожился. Дѣлая праздникъ, и созвавъ къ себѣ много гостей, имѣлъ онъ въ виду, что если Чадскій, съ пособіемъ его, женится, то уговоришь его основаться навсегда въ Москвѣ, и продашь ему подмосковную, въ которой положено было начало его благополучія. По легкомыслію своему, Князь Фольгинъ былъ увѣренъ, что когда Чадскій и Софья будутъ помолвлены, то непремѣнно убѣдятъ Свіяжскую на такую покупку, и это была настоящая причина его дѣятельнаго участія въ сватовствѣ.

На другой день гостей стало прибавляться часъ отъ часу болѣе и болѣе. Князь Фольгинъ, слѣдуя своему плану, чтобы дать больше времени Чадскому сблизишься съ Софьего, отложилъ спектакль на нѣсколько дней, подъ предлогомъ, что еще не всѣ твердо знали свои роли. Но притомъ онъ такъ умѣлъ занять гостей своихъ, что всѣмъ, кромѣ бѣдной его жены, было у него весело.

Погода стояла прекраснѣйшая; весна была въ полномъ цвѣтѣ. Прогулка, пѣшкомъ, верхами, и въ экипажахъ, нечувствительно сокращала утро; лотомъ вистъ, мушка, билльярдъ, шарады въ дѣйствіи, живыя картины, и танцы оканчивали день. Князь Фольгинъ славился необыкновеннымъ искуствомъ давать праздники. Всѣ говорили, что на сей разъ онъ превзошелъ самаго себя. Сколько остроумныхъ выдумокъ, сколько забавныхъ сценъ и сюрпризовъ было у него приготовлено гостямъ! Самъ Князь являлся, то Итальянцомъ трактирщикомъ, то странствующимъ музыкантомъ. Все это было подробно описано въ одномъ изъ тогдашнихъ Журналовъ, при чемъ даже помѣщенъ былъ, къ общему свѣдѣнію, порядокъ и ходъ праздника , что именно въ какой день происходило, и какіе остроумные каламбуры сказаны были притомъ Княземъ Фольгинымъ. Гости его не видали, какъ летѣло время. Это стоило ему довольно дорого; но, въ твердой увѣренности, что Чадскій, или Свіяжская, за все заплатятъ, купивъ у него подмосковную, Князь не жалѣлъ денегъ, которыя досталъ -- заложивъ послѣдніе брилльянты своей жены.

Чадскій пользовался этимъ временемъ, и говорилъ Софьѣ, почти уже прямо, о любви, и о намѣреніи своемъ. Но она не отступала отъ принятаго ею плана, не льстила ему надеждою, и не совсѣмъ лишала его оной, предоставляя времени узнать лучше его характеръ. Осторожность Софьи отнимала у Чадскаго смѣлость сдѣлать ей настоящее предложеніе.

Черезъ три дня, послѣ пріѣзда Свіяжской въ подмосковную, Князь Фольгинъ объявилъ, что все готово, и вечеромъ будетъ спектакль. Репетиціи, и вообще все шло своимъ порядкомъ. Нѣкоторые актеры, и особенно актрисы, перессорились между собою; другіе обижались, что имъ даны не тѣ роли, которыхъ имъ хотѣлось. Князь Фольгинъ насилу успѣлъ согласить и уладить. Представленіе шло, такъ-же, какъ обыкновенно водится въ благородныхъ спектакляхъ: кромѣ Князя Фольгина -- онъ былъ совершенный актеръ -- прочіе играли кое-какъ, не твердо знали свои роли, совсѣмъ обезобразили, и не въ томъ видѣ, какъ должно, представляли пьесы; но зрители апплодировали, хвалили въ глаза, а потихоньку смѣялись между собою, и критиковали декламацію, голосъ, произношеніе, словомъ: все; особенно-же во Французской пьесѣ.

Лучшая актриса, кузина Князя Фольгина, Княжна Зизи Тугоуховская, была поводомъ къ большой ссорѣ. Одному изъ зрителей не понравилась ея игра и самая фигура. Онъ вздумалъ довольно громко смѣяться, и сказалъ нѣсколько эпиграммъ на счетъ Княжны, не видя, что сзади сидитъ ея женихъ, который съ своей стороны наговорилъ откровенному рецензенту множество нѣжностей. Изъ всего этого вышла гласная исторія.

Одна только Софья, пѣвшая за кулисами, пріобрѣла общее одобреніе. Прекрасный, вѣрный голосъ ея привелъ всѣхъ въ восторгъ; ей два раза кричали: форо! Послѣ того, влюбленный и восхищенный Чадскій рѣшился, не далѣе, какъ въ тотъ-же вечеръ на балѣ, открыться въ любви своей, и предложить ей свою руку. Ему досадно было, что не скоро оканчивается спектакль; онъ ничего не слыхалъ, не отвѣчалъ на вопросы сосѣдей своихъ, предался своимъ мечтамъ, о томъ, что и какъ онъ будетъ говорить Софьѣ, и что она станетъ отвѣчать. Воображеніе влюбленныхъ летаетъ всегда за три"девять земель: онъ представлялъ уже себѣ, какъ будетъ онъ женатъ; ничего не чувствовалъ, ничего не видалъ, и опомнился тогда, какъ по окончаніи спектакля Софья вошла въ залу, и апплодированіе ей вновь раздалось повсюду. Чадскому показалась она еще прелестнѣе. И въ самомъ дѣлѣ, скромность ея, разгорѣвшіяся щеки, уклончивость отъ похвалъ, все это еще болѣе придавало ей красоты.

Чадскій хотѣлъ нѣсколько успокоиться, и собраться съ мыслями. Когда начался балъ, Польскимъ, онъ подалъ Софьѣ РУКУ? и ходя съ нею, во время танца, открылся прямо въ любви, предлагая соединить свою судьбу на вѣкъ. Софья пришла въ замѣшательство, и не могла ничего сказать. Это подавало большую надежду Чадскому. Наконецъ, ободрившись, отвѣчала Софья: "Сдѣланное вами предложеніе весьма важно: отъ него зависитъ счастіе или несчастіе всей моей жизни. Вы сами согласитесь, что я не могу дать вдругъ рѣшительнаго отвѣта; притомъ-же я сама отъ себя не завишу; да мы еще и не такъ хорошо знаемъ другъ друга. "-- Вамъ давно можно было видѣть страстную любовь мою -- сказалъ Чадскій.-- Вы должны были ожидать того, что я теперь вамъ говорю, и вы имѣли все время обдумать. Къ чему-же продолжать мое мучительное положеніе неизвѣстности? Вы не кокетка, и вѣрно не будете находить удовольствія терзать меня, и водить пустыми надеждами.-- "Все это справедливо; но, повторяю, вы сами согласитесь, что дать вдругъ рѣшительный отвѣтъ, о такомъ важномъ дѣлѣ, отъ котораго зависитъ все-благополучіе моей жизни, невозможно. Будемъ говорить откровенно: я еще мало знаю васъ, мнѣ неизвѣстенъ вашъ характеръ, ваши склонности, ваши душевныя свойства. Признаюсь: привязанность вашу ко мнѣ, конечно, не льзя мнѣ было не замѣтить; но я не предвидѣла и не приготовилась къ отвѣту на столь неожиданное предложеніе ваше. Мой образъ мыслей о любви и супружествѣ можетъ показаться вамъ страннымъ; но мнѣ надобно много времени, чтобы сообразить самое себя, и вникнуть во всѣ подробности важной обязанности супруги. "-- Можно-ли повѣритъ, смотря на васъ -- возразилъ Чадскій, съ нетерпѣніемъ и неудовольствіемъ -- чтобы у васъ было такое нечувствительное сердце? Можно-ли подумать, чтобы подъ такою Ангельскою наружностію скрывалась -- не только холодность, но и жестокость?-- Однакожъ онъ тотчасъ одумался, преодолѣлъ себя, и продолжалъ умоляющимъ голосомъ: "Никого и никогда я не любилъ такъ страстно, какъ васъ. Отъ васъ зависитъ все счастіе моей жизни. Вы разсудительны, и, конечно, не повѣрите, ежели я скажу вамъ, что отказъ вашъ есть смертный для меня приговоръ, и что я готовъ лишить себя жизни; но конечно повѣрите вы тому, что я буду очень несчастливъ. Правда, я самъ чувствую: характеръ у меня довольно пылкій и нетерпѣливый; но ваша кротость, ваша доброта --