Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских (Часть вторая)

На другой день, Свіяжская и Софья приглашены были обѣдать къ Князю Фольгину. Жену его нашли онѣ въ задумчивости и уныніи; но за то добрый и гостепріимный хозяинъ, но обыкновенію, былъ милъ и привѣтливъ. Слѣдуя обѣщанію своему -- помогать Чадскому, онъ выискивалъ разныя средства, чтобы сблизишь его съ Софьею. Между прочимъ сказалъ онъ ей, съ коварною улыбкою: "Знаете-ли: я замѣтилъ въ васъ со вчерашняго дня большую перемѣну. Что это значитъ?" Софья покраснѣла, и ничего ему не отвѣчала. Въ самомъ дѣлѣ чувствовала она что-то необыкновенное. Она не умѣла отдать себѣ отчета, отъ чего ей грустно, но была въ какой-то задумчивости, которая однакожъ не тяготила ее. Ночь худо спала она, и сама не понимала, отъ чего не можетъ обходишься и говорить съ Чад емкимъ такъ-же свободно, какъ прежде. Съ нею происходило что-то странное, чего она не умѣла постигнуть. Но Чадскій, и въ особенности опытный Князь Фольгинъ, очень это понимали. Князь поздравлялъ Чадскаго, потихоньку, съ успѣхомъ, и самъ Чадскій сдѣлался гораздо свободнѣе и смѣлѣе съ Софьею.

Послѣ обѣда, Свіяжская, по обыкновенію своему, пошла немного отдохнуть, а Князь Фольгинъ убѣдилъ Софью играть на Фортепіано я пѣть. Прежде, безъ затрудненія могла она пѣть при всѣхъ; теперь Чадскій стоялъ подлѣ нея, и она робѣла, голосъ ея дрожалъ; наконецъ она такъ смѣшалась, что не могла продолжать далѣе.

Князь Фольгинъ, слѣдуя плану своему, атаковалъ ее предложеніемъ взять ролю въ благородномъ спектаклѣ, который былъ у него назначенъ въ подмосковной. "Отъ этого я рѣшительно отказываюсь," отвѣчала Софья. "Вы сей часъ видѣли опытъ моей застѣнчивости. Хороша я буду на сценѣ: все испорчу, и смѣшаю другихъ актеровъ!" -- Напрасно вы не надѣетесь на себя -- сказалъ Князь Фольгинъ.-- Съ вашею прелестною наружностію, и прекраснымъ голосомъ, вы плѣните всѣхъ. Лишь только покажетесь вы на сценѣ, то всеобщее одобреніе придастъ вамъ смѣлости. Я увѣренъ, что вы прекрасно сыграете.-- "Вы можете говоришь мнѣ комплименты, сколько вамъ угодно," возразила Софья, "но никакъ не убѣдите меня. Я сроду только раза два, или три, играла въ маленькихъ комедіяхъ Беркеня и Жанлисъ, въ деревнѣ, въ день именинъ маменьки, когда мы бывало дѣлали ей сюрпризы. И шутъ актерами были мои сестры и братъ, а зрителями маменька и нѣсколько ближнихъ родныхъ. Выйдти на сцену при ста человѣкахъ незнакомыхъ, надобно имѣть большую отважность." -- Тщетно уговаривалъ ее Князь Фольгинъ. Чадскій, напротивъ, находилъ сужденіе Софьи справедливымъ, и соглашался съ нею, къ удивленію и досадѣ своего свата.-- По крайней мѣрѣ, не откажите вотъ въ какой просьбѣ (продолжалъ Князь Фольгинъ): мы будемъ играть извѣстную вамъ комедію: Молодые супруги. Кузина моя, Княжна Зизи Тугоуховская, взяла роль Эльмиры; ей надобно пѣть, а она на свой голосъ не надѣется; сдѣлайте намъ одолженіе, за кулисами, возмите на себя трудъ пропѣть вмѣсто ее.--

"Ежели никого лучше меня не найдете, такъ и быть -- на это я могу рѣшиться," отвѣчала Софья. "Только за кулисами, такъ, чтобы никто не видалъ меня. Впрочемъ я не могу вамъ датъ вѣрнаго слова: ежели тетушка не поѣдетъ къ вамъ, то и я не буду."

Вскорѣ послѣ того вышла Свіяжская, и на приглашеніе Князя отвѣчала, что ежели будетъ здорова, то непремѣнно пріѣдетъ. Она одобрила отказъ Софьи взять ролю, говоря, что точно надобно имѣть большую отважность молодой дѣвушкѣ, выставляя себя на показъ, и подвергаясь нескромнымъ замѣчаніямъ и критикѣ незнакомыхъ людей. "Позволительно въ кругу семейства своего и -- продолжала Свіяжская -- "чтобы сдѣлать удовольствіе отцу и матери, выйдти на сцену, когда напередъ мы увѣрены въ добромъ расположеніи и снисходительности зрителей; но во всякомъ другомъ случаѣ должно удивляться рѣшительности и отважности молодыхъ дѣвушекъ. "Впрочемъ" -- прибавила она -- "мой образъ мыслей не законъ: всякій думаетъ и дѣйствуетъ по своему."

Свіяжская хотѣла ѣхать домой; но Князь Фольгинъ упросилъ ее остаться, и сдѣлать партію въ вистъ старой тетушкѣ его, Княжнѣ Загорѣцкой. Еще не доставало одного. Чадскій ненавидѣлъ карты, и тѣмъ болѣе теперь, когда ему хотѣлось быть съ Софьего; но, по настоятельной просьбѣ Князя Фольгина, долженъ былъ и онъ сѣсть играть.

Софья, съ двоюродною сестрою Князя, Варварою Осиповною Столицыною, остались вдвоемъ, въ диванной. "Ежели бы вы были свидѣтельницею ужаснѣйшей ссоры между нашими хозяевами! "-- сказала Столицына.-- "Они только передъ вашимъ пріѣздомъ перестали. Но Князь во всемъ правъ: онъ сохранилъ хладнокровіе, вѣжливость и веселость свою, а Княгиня плакала, укоряла его въ неразсчетливости, роскоши и мотовствѣ; говорила, что они раззоряютея, и оставятъ дѣтей безъ куска хлѣба, что доходы ихъ уменьшились, а онъ хочетъ вести все прежній образъ жизни, и долги ихъ безпрестанно увеличиваются. Князь обращалъ упреки ея въ шутку. И въ самомъ дѣлѣ, онъ былъ правъ: будто дѣтей у нихъ множество! Всего только трое. Ежели они и проживутъ большую часть имѣнія, то все еще останется довольно. Чтожъ дѣлать? Не всѣмъ быть богатыми. Ахъ! какъ-бы я благодарила Бога, ежели-бы мой мужъ, хотя нѣсколько, былъ похожъ на милаго и добраго Князя Бориса Ильича." Софья хотѣла было возражать, доказывать, что предусмотрительность Княгини, на счетъ будущей судьбы дѣтей, достойна похвалы, и что вообще родители, проживая имѣніе, доставшееся имъ отъ ихъ предковъ, поступаютъ, такъ сказать, безчестно , потому, что пріобрѣли имѣніе не собственными трудами, и слѣдовательно, обязаны передашь, ежели не съ присовокупленіемъ, то, по крайней мѣрѣ, хотя въ томъ-же положеніи своему потомству. Но, зная ограниченность ума и непонятливость своей собесѣдницы, она рѣшилась ничего не говорить.

"А, кстати!" -- сказала Столицына.-- "Знаете-ли? Прошивъ васъ есть умыселъ -- только въ вашу пользу! Я подслушала разговоръ Князя Бориса Ильича съ Чадскимъ: Чадскій въ васъ влюбленъ. Они думали, что я не понимаю по-Англійски, и свободно разговаривали между собою. Предупреждаю васъ"... Но Свіяжская окончила партію, и прервала бесѣду, позвавъ Софью ѣхать домой.

Софья сожалѣла, что ей не удалось дослушать разсказа Столицыной; но и того, что узнала она, было уже достаточно. Она вникнула въ сокровенныя чувства сердца своего, и перемѣна, которой до сихъ поръ она не понимала, объяснилась ей: она увѣрилась, что Чадскій сдѣлалъ большое на нее впечатлѣніе. Любовь усиливается и быстро превращается въ страсть, или, просто, въ какое-то очарованіе, въ такомъ только случаѣ, когда мы дѣйствуемъ безъ размышленія, и совсѣмъ предадимся сему -- впрочемъ весьма сладостному чувству. Тогда любовь, точно такъ-же, какъ и другія страсти -- корыстолюбіе, картежная игра, и проч. и проч., постепенно беретъ поверхность надъ разсудкомъ, и совершенно овладѣваетъ всѣми умственными способностями человѣка. Слѣдствія всякой страсти одинаковы: Физическое и моральное разслабленіе силъ. Софья слыхала часто отъ матери, и Свіяжская тоже въ разговорахъ своихъ повторяла, что всякая страсть есть ослѣпленіе, а слѣпой человѣкъ самъ не знаетъ, и не можетъ видѣть, что онъ дѣлаетъ, и что весьма тягостно бываетъ тогда, когда онъ прозритъ , и глаза его откроются. Она призвала на помощь весь разсудокъ свой, и, руководствуясь также совѣтами матери, чтобы во всѣхъ чрезвычайныхъ случаяхъ жизни, прежде всего, прибѣгнуть къ Богу и просить Его помощи, она, оставшись одна, молилась съ усердіемъ и слезами. Молитва подкрѣпила ее, и, хотя эту ночь спала она дурно, но основательность ея разсудка внушила въ нее силу, если не совсѣмъ преодолѣть любовь къ Чадскому, и рѣшительно отдалишься отъ него, то, по крайней мѣрѣ, не совершенно предаваться страсти своей, надзирать за собою, разсматривать, внимательно и хладнокровно, характеръ и душевныя свойства Чадскаго, и не иначе, какъ но долговременномъ наблюденіи, рѣшишься отвѣчать его любви, и навѣкъ ввѣрить ему судьбу свою.