Сергей Чернышев - Техноэкономика. Кому и зачем нужен блокчейн

Какая приватизация, какой распил суверенитета готовятся теми, кто (из лучших побуждений, как и прежде) точит зубы на недоношенный институт преемственности? Проблема не в том, что «к власти рвутся силы, желающие передела собственности». Это как раз в порядке вещей. Беда в ином: имеют ли грядущие гении власти (ГВ©) начальные знания о том, что именно, как и с кем предполагается делить? Обучены ли – наряду с врождённой способностью к делению – умению умножать?

Всенародное голосование, страдающее поколенческим склерозом, время от времени выносит к кормилу невменяемых, искренне твердящих газетную чушь, будто «власть должна быть отделена от собственности» и т. п. С клетки попугая ветер перемен сдувает покрывало – и тот спросонья горланит фразы, которым его наскоро обучили на птичьем медиа-рынке. Дебюты канареек и дятлов в роли геральдических орлов чреваты десятилетиями социальных вивисекций и катастрофического распада.

Перемены неизбежны. Изменяться необходимее, чем плыть. Об этом – в следующий раз.

Страна восполняющего развития

«Проектная экономика физиологически зависима от институциональной инфраструктуры целостного национального проекта» [55]

12.03.15. О главных ошибках главного российского собственника

Социальное существо, в гениальной книжке Павловского поименованное «Гениальной властью» (ГВ©), представляет собой международно-признанную (и в силу этого «естественную») монополию – хозяина всех природных ресурсов страны в её нынешних границах. Не обладая реальной властно-управленческой вертикалью, но виртуозно пользуясь своим положением «обладателя», она встроила региональные и отраслевые группы политических и бизнес-элит в иерархию условных собственников. По особому мановению они получают доступ к природным ресурсам, распоряжаются производственными фондами и пользуются активами – на условиях, увы, подверженных перманентному пересмотру. Любой вид самостоятельной активности этих собственников за рубежом подвергается контролю со стороны монополии, а их дееспособность признаётся зарубежными партнёрами только при условии подтверждения с её стороны.

Но и «самобытность» этого социального субъекта, и его «порочность» – не более чем кажимости. Перед нами, повторюсь, ранний вариант институциональной структуры «страны-собственника», типичной для всей наступающей эры исторической эволюции обществ. Выражаясь точнее – крайне примитивный, недоношенный экземпляр одного из высших её типов. К слову, не случайно его угораздило появиться на свет именно здесь. То, что предстаёт его недостатками, на деле зачатки новых достоинств.

Мы – в мейнстриме, в основном его русле, но в отрыве от основной массы, нас не впервой занесло в авангард. Мы балансируем на маргинально-опасной грани между отщепенством и лидерством. И чтобы уцелеть, должны совершать осмысленные возвратно-поступательные движения: то приникая к энергии, опираясь на плоть основного потока, подтверждая свою легитимность в качестве его части, восполняя прорехи и разрывы в своём теле трансплантатами из его тканей – то возвращаясь к себе, чтобы подтвердить и возобновить самость-идентичность.

В чём главная беда новосословного хозяина России-РФ?

Покуда руки его уже нащупывают адекватную нить хозяйственной политики, отставшая на два века голова продолжает бредить о прелестях и перспективах частной собственности.

Идеал стопроцентно надёжной, неотчуждаемой частной собственности, во-первых, всегда являлся обывательской иллюзией. Уберите общество – исчезает социально-магнитное поле, которое только и превращает материальные объекты в «собственность». Робинзон – не собственник, он лишь одна из тварей, обитающих необитаемо. Уберите государство – за вашим барахлом явятся рейдер или браток. Уведите этих двух – обыватель сам рысью ринется закладывать последние штаны в залог или ломбард, и не факт, что они оттуда вернутся.

Во-вторых, этот идеал, так и не будучи принят к практической реализации в наших палестинах, в мире уже успел устареть. Современный предприниматель создаёт новую собственность, а не коллекционирует старую, которую рассматривает скорее как обузу. Ему не требуется ни обладание ею, ни распоряжение – только коллективный доступ. Первый год нового столетия ознаменован, среди прочего, выходом популярной книжки Джереми Рифкина «The Age of Access». К какой бы собственности – своей ли, чужой – предприниматель не прикоснулся, он мигом, как Мидас, производит из неё золото добавленной стоимости, часть которого по праву достаётся ему. Грань между «своим» и «чужим» постоянно истончается.

Сегодня этот навык уже входит в плоть современных обществ, спускаясь от предпринимателей – к обывателям. Велошеринг, система совместного использования велосипедов, распространяется по городам Европы и Северной Америки быстрее чумы. Среди лидеров – Париж, Барселона, Лондон, Гамбург. У любого выхода из метро, торгового или общественного центра красуются стойки с новенькими стильными муниципальными велосипедами, которые в любой момент можно взять, опустив монетки в автомат, а потом оставить на каждой из подобных стоек, разбросанных по всему городу. Нет нужды, подобно частникам-велоантропам, затаскивать своего железного коня в троллейбус, приковывать цепью к дереву у магазина, страдать от уличных вандалов и маяться с ремонтом.

В чём претензии к текущему способу действий ГВ© в качестве собственника?

Во-первых, покуда она хозяйствует в суверенных границах крайне неэффективно. Удельная капитализация единицы российской территории кратно ниже, чем в среднем по планете. Это не просто катастрофа – тут прямая угроза суверенитету, даже провоцирование глобального сообщества на постановку его под сомнение. Все прочие вызовы и угрозы не только меркнут на фоне этой, самодельной, но и подпитываются ею.

Во-вторых – неумение/нежелание использовать основной ресурс – предпринимательский потенциал нации. То, что власть герметична для растущих политиков и новых интеллектуалов, что не работают кадровые лифты, что молодым волкам некуда себя девать – общеизвестно. Несравненно хуже другое. Будучи монопольным собственником, она должна бы быть шкурно заинтересована в превращении аморфной массы «населения» в коалицию вменяемых собственников – региональных, отраслевых, корпоративных, групповых и частных. Вместо этого она тупо консервирует взрывоопасный статус раздатчика казённых благ толпе социально озабоченных «зарплатников» – современной версии «пролетариев». Эта структура была социальной архаикой уже столетие назад, при первой же попытке модернизации она ввергла страну в пучину смут и мятежей.