Сергей Чернышев - Техноэкономика. Кому и зачем нужен блокчейн

Проекты в промышленности и сельском хозяйстве получат доступ к кредитным ресурсам по низкой процентной ставке через инструменты проектного финансирования. Оно может быть вполне использовано в качестве такого долгосрочного инструмента. Вопрос – в этих проектах, которые были бы интересны, перспективны и эффективны». [71]

Учиться проектному делу настоящим образом

Страна испытывает острейший дефицит конкретных инструментов и технологий управления производительностью и экономическим ростом. Этот дефицит уже осознаётся как политическая проблема.

В российских дискуссиях о кризисе и реформах строгое понятие инструментов и технологий обычно подменяют мантры «улучшения инвестиционного климата», «разбюрокрачивания экономики», «развития инфраструктуры», «ослабления давления на малый бизнес» и т. п., имеющие туманный смысл и косвенный, непрогнозируемый эффект.

Совершенно особое место в этом списке заняло проектное финансирование . Не случайно первое лицо настойчиво добивается его внедрения в хозяйственную практику. Принято правительственное постановление, учреждена межведомственная комиссия, отобраны уполномоченные банки, рассматриваются первые проекты – казалось бы, дела пошли. Но это лишь кажимость.

В практике проектного финансирования (Project Finance) – в том виде, как она складывалась на Западе с начала 70-х – ключевую роль играет разработка самого инвестиционного проекта. Причина в том, что финансовый поток, генерируемый в результате реализации проекта, служит единственным источником возмещения затрат и получения доходов для всех участников. Поэтому подготовка, согласование и доработка проекта может занимать от нескольких месяцев до нескольких лет, а соответствующие издержки – составлять существенную долю в полной стоимости его реализации. При этом используются вполне определённые методы и стандарты разработки – в частности, специализированные методики оценки финансовых потоков, а также модели анализа рисков.

Но в том устройстве отечественного механизма проектного финансирования, которое было озвучено Улюкаевым на встрече членов правительства с Путиным 4 февраля 2015 г., ни проектные стандарты, ни методы не фигурируют. Из рабочего арсенала Project Finance, похоже, заимствовали только фантик перебрасывания и размазывания рисков между различными участниками проектов. Сам отбор, анализ и доработка инвестиционных проектов возложены на десятку избранных уполномоченных банков, у которых нет и по определению не может быть адекватных инструментов и компетенций, поскольку это кредитные учреждения. Ни в функциях Межведомственной комиссии, ни в той служебной роли, которая отводится ВЭБу – нигде не просматриваются нормативы и стандарты разработки самих проектов. Результат не особо отличается от ветхой практики кредитного финансирования.

Ещё забавнее выглядит эксклюзивный характер «икры заморской, баклажанной», фактически приданный стандартному финансовому инструменту. Как если бы историческим указом Ельцина о свободе торговли на рынок допускались только десятеро купцов-счастливцев, поштучно уполномоченных правительственной комиссией, которая сверх того утверждала бы каждый акт купли-продажи.

Надеждам руководства на новый инструмент экономической политики в его текущей редакции не суждено сбыться.

За последние тридцать лет было немало разговоров о необходимости реформ: рыночных, структурных, инновационных, наконец – политических. Однако всем им должна предшествовать управленческая реформа , массовое освоение современных инструментов и технологий разработки и реализации проектов.

Запоздалые пророки

Тем временем само проектное финансирование на Западе столкнулось с принципиальными внутренними ограничениями и вошло в полосу реформ.

Модели перераспределения рисков могут быть эффективными при трёх важных условиях. Во-первых, в отношении проектов со сравнительно короткими цепочками добавленной стоимости и малым числом поставщиков промежуточных продуктов и услуг. Во-вторых, при возможности манипулировать большим массивом разнородных проектов. И в-третьих, пока в целом на рынке наряду с депрессивными и стагнирующими сегментами имеется и достаточный объём растущих.

Глобальное замедление роста подрывает третье условие. Системный кризис, начавшийся в 2007 году, среди прочего стал кризисом моделей и инструментов секьюритизации. Риски недостаточно прогнозировать и перетасовывать – пришло время их действительно снижать.

В статье о глобальных системных кризисах («Ведомости» от 19.01.2015) Владимир Мау и Алексей Улюкаев предрекают «формирование новой модели экономического роста», «появление новых инструментов экономической политики», и более того, «смену господствующей экономической парадигмы», «формирование новой экономической доктрины, нового мейнстрима в науке», говорят про «масштабный интеллектуальный вызов, требующий глубокого осмысления», «интеллектуального прорыва».

Это пророчество тем более актуально, что оно уже сбылось.

Новые инструменты экономической политики полным ходом разрабатываются с 2008 года в русле «преобразующего инвестирования».

Новую экономическую доктрину давно проповедует международный гуру Майкл Портер (в РФ к нему намертво приклеилось реноме автора тридцатилетней давности работ о конкурентоспособности). В программной статье «Creating Shared Value» он возвестил новую эру:

«Парадигма Shared Value – не то же самое, что социальная ответственность, благотворительность и даже устойчивое развитие. Её место в самом центре стратегии. Мы убеждены, что концепция Shared Value приведет к перевороту в деловом мировоззрении.

Возможность получать прибыль, помогая обществу решать его проблемы, станет одним из самых мощных факторов роста мировой экономики. Во главу угла ставятся важнейшие, еще не удовлетворенные потребности человечества, не освоенные крупные рынки, издержки бизнеса как результат нерешенных социальных проблем…

Нам нужен более совершенный капитализм – капитализм, движимый идеей служения обществу. Но это служение должно быть основано не на благотворительности, а на глубоком понимании механизмов конкуренции и создания стоимости».

Чудо о котельной

Это только кажется пропагандой на наш взгляд, ленивый и нелюбопытный. В основе идеи Shared Value – практический шаг, гениальный в своей простоте.

Некоторые собственники товаров и услуг, востребованных в проекте, столкнувшись с кризисным замедлением или остановкой продаж, решаются пойти не назад, а вперёд: инвестировать их на тех же основаниях, что инвестор в узком смысле слова – тот, кто обеспечивает финансы без залога. То есть предоставить к своим активам доступ (access) как бы «бесплатно» – в обмен на взаимный доступ к другим проектным активам, а в конечном счёте – на долю в новой собственности, создаваемой в проекте.