Владимир Пекальчук - Спуская псов войны [галимая калибрятина]

родители стали очень уважаемыми членами общества. А семьи моих братьев по оружию получили

пенсии за утрату отца и мужа – и все. И пусть сссла заботятся о семьях тех, кто умер ради

высшего блага, – мне все равно было стыдно, что я получил все – славу и роскошь, – а их семьи

всего лишь пенсию. А планетку ту вскоре продали. Ты не поверишь – тем же самым танду, с

которыми мы воевали. За деньги, много меньшие, чем было потрачено на войну, не говоря уже о

погибших. Она не нужна нам была никогда – мы воевали не за саму планету, а чтобы все поняли, что у нас, сссла, силой ничего не отнять, связываться – себе дороже выйдет. Так надо было,

один раз уступишь – завтра чужие уже в твоих карманах шарить будут. Но меня не покидает

мысль, что мы воевали и погибали за грязь, по пояс в которой сражались. И теперь я даже не

могу посетить могилы моих друзей – там танду плантаций понастроили. На их костях.

И я пил по-черному. Мне уже можно было. Герою не зазорно напиваться, заливая то, через

что он прошел. Герои выше условностей, если он пьет – значит, пережил столько, сколько и для

героя слишком много. А в перерывах между запоями пытался понять – почему я? Почему не они?

Почему не Ксан, накрывший передатчик собой, и не Тасс, уведший погоню по ложному следу?

Ведь подобные деяния совершали многие – этого недостаточно, чтобы стать великим героем. Да,

именно наш подвиг преломил ход войны: флот разнес подсвеченные спутники в щепки. Мы

спасли множество жизней и отстояли планету. Ладно. Это великое деяние. Но все-таки – почему

только я?!

И вот однажды, незадолго до парада героев, я понял почему. Нации был нужен символ

светлого будущего. Живой герой, выигравший ту войну, а не погибшие мученики. Потому меня

провозгласили героем невзирая на то, что мой подвиг не особо выдающийся, а мои друзья были

забыты. Вот тогда-то я и сломался.

Понимаешь, я их всех предал. Я молчал. Мне очень хотелось во всеуслышание всем

рассказать о моих друзьях и о том, что их подвиг был больше моего. Что они тоже заслужили

звания великого героя – но тогда бы и другие поняли то, что понял я. Что звание героя не всегда

можно получить даже за величайшие заслуги и не всегда надо иметь величайшие заслуги, чтобы

стать героем. И потому я молчал. Чтобы сохранить институт геройства, в который верят

миллиарды и в который верили миллиарды до них. Я знаю, что мои друзья одобрили бы. Они

поняли бы, что я поступил правильно. Каждый из них и сам отказался бы от величайшей славы и

высочайшего титула ради своего народа. Но мне от этого не легче. Я знаю, что предал их.

Леонид проглотил кусок фрукта и запил псевдошампанским.

– Предал друзей ради своего народа. Я понимаю. Иногда бывают ситуации, из которых нет

приемлемого выхода. Налево пойдешь – коня потеряешь, направо – головы лишишься. Но это

еще не объясняет, почему ты домой не можешь вернуться.

– Потому что сломался. Сломался и предал еще раз – но теперь уже свой народ ради друзей.

Помнишь, мы говорили о персональных массдрайверах? Слишком дорогие в производстве,

слишком дорогие в обслуживании, обладающие огромной проникающей способностью, но

недостаточно убойные и ненадежные – им не было практического применения. Они были

символом нашей технологической продвинутости. И в итоге им нашли символическое

применение. Их стали вручать героям как именное оружие. Ну ты понял, лучшим защитникам

нации – лучшее оружие. И с ним они идут на параде героев. После смерти владельца винтовка

вручается следующему герою. Так вот. Я свою продал. Винтовку, на которой были написаны

четыре имени героев, кроме моего. Реликвию. Если это вскроется… ты понимаешь, я, выражаясь

земной идиомой, плюнул в душу всем героям, живым и мертвым. Я плюнул в душу всем тем, кто

сам мечтает стать героем. Я унизил и растоптал само звание великого героя. Ради денег продал

винтовку – сверхраритет – инопланетному коллекционеру за цену, соизмеримую со стоимостью

современного корвета. Я не мог смириться, что владею такой дорогой вещью, в то время как

семьи моих братьев остались ни с чем. Мне было стыдно владеть этой винтовкой. Я ее не

заслужил. Деньги я раздал, обеспечив детей моих друзей и своих родителей, себе ничего не

оставил. И сбежал, потому что первый же парад все раскрыл бы. Вначале работал разведчиком

на Земле, потом накопил денег и стал торговцем: жить как-то надо. И теперь, когда на Сссла

парад, я далеко. Дома я отказаться бы не смог – никто бы не понял, никто бы не поверил. Это

немыслимо. Но я далеко от дома и всегда имею оправдание, что занимаюсь опасным и полезным

делом на благо всех, как и положено герою. Ореол секретности заставляет думать всех тех сссла, которых ты видел, что я занимаюсь спецоперациями, я ведь и был спецназовцем. Вот так вот.

И потому я иногда напиваюсь. Особенно после встреч со своими. Я знаю, что уже никогда не

вернусь домой. Я знаю, что в строю героев мне нет места. Всегда мечтал принять участие в

параде – и вот как все вышло. Теперь я попаду на парад только посмертно. В виде портрета в

руках курсанта. Он будет безумно горд нести портрет великого героя, который на самом деле

просто двойной предатель. Жертва политики и заложник собственной совести.

А еще я иногда вижу сон, в котором все же участвую в параде… Иногда один, иногда со

своими друзьями. Но заканчивается каждый раз одним и тем же… Все смотрят только на меня

миллионами глаз. Подходят ближе, обступают со всех сторон… И спрашивают: «Скажи, ветеран,

а где твоя винтовка?» И я в ужасе просыпаюсь…

Касс хрипло закашлялся и потянулся к новой бутылке. Леонид встал, подошел и отнял у него

сосуд:

– Я так думаю, тебе уже хватит на сегодня.

– Ты прав, должно быть, – равнодушно согласился Касс и поднялся, неожиданно уверенно и

плавно: – Я, пожалуй, пойду спать. А завтра отчалим отсюда…

* * *

Прыжок от Хара до ничем не примечательной звезды Таркат занял всего лишь полтора часа.

– Редкая удача, – прокомментировал Касс, поднимаясь с капитанского кресла, – обычно надо

часов десять в тоннеле болтаться… Навигатор, корректировка времени?

– Связь со станцией установлена. Корректировка времени минус сорок одна минута.

Зафиксирован входящий сигнал с кодировкой Вершителя.

– Принимай.

На экране сбоку появились помехи и послышался голос невидимого Вершителя, не

пожелавшего прислать видеопоток:

– Говорит исполняющий обязанности главного Вершителя системы Таркат. Ваши данные

распознаны и зафиксированы. Свободный торговец, вы приближаетесь к закрытой зоне. Цель