Анатолий Иванов - ЛОГИКА КОШМАРА

Возможно, кто-то, может быть, тот же Жданов и рассчитывал использовать Ежова в качестве “русской дубинки”, однако материал для этого орудия был выбран крайне неудачно.

Есть такая книга “Эсфирь ХХ века”, изданная в Израиле (к сожалению, не имею возможности назвать ни ее автора, ни выходные данные). И вы знаете, о ком она? О Евгении Соломоновне Хаютиной, супруге Н.И.Ежова. Библейская Эсфирь, как известно, будучи любовницей персидского царя, сумела отвести беду от евреев, обратив репрессии, нацеленные на них, против персидских “антисемитов” во главе с министром Аманом. “Книга Эсфири” чистой воды литература, в истории Персии такой эпизод не известен, но библейская выдумка содержит рецепт действий на все времена. И “Эсфирь ХХ века”, зная о готовящихся репрессиях и их антиеврейской направленности, заблаговременно известила соответствующие центры, и оттуда была разослана директива на места “писать как можно больше доносов на русских”.

Е.С.Ежова умерла в подмосковном санатории 21 ноября 1938 года, то есть незадолго до снятия Ежова, от отравления люминалом. Ее тоже заподозрили в “шпионаже”. А Ежову в приговоре инкриминировали и убийство жены.

Но все это случилось потом. А начал Ежов свою деятельность во главе НКВД по старому шаблону. Шел набор контингента для второго большого процесса. От первой забранной партии оставался неиспользованным еще Муралов, которого доломали лишь в декабре 1936 года. К нему добавили старых оппозиционеров Пятакова и Сокольникова. Первый из них еще был членом, а второй кандидатом в члены ЦК, и оба занимали важные хозяйственные посты. для вящей убедительности примешали к делу Серебрякова и Радека, бывшего секретаря ЦК КП(б)У Дробниса, а также начали понемногу шерстить и советских “менеджеров” – начальника главка химической промышленности Ратайчака, директора горловского азотного завода Пушина, заместителей Кагановича по НКПС Лившица, Князева и Турока, а после взрыва на шахте в Кемерово арестовали и местных руководителей Норкина и Носкова. Не обошлось и без провокаторов – Шестона и Граше. Наконец, впервые появился в деле и масон (что ему тоже ставилось в вину) – Арнольд, обвинявшийся в покушении на Молотова в Кузбассе (разумеется, липовом).

Это был масон первый, но отнюдь не последний. Как пишет А.Ваксберг в статье “Масон, зять масона” (Литературная газета”, 1990, №52), 16 мая 1937 года был арестован старый чекист Глеб Бокий, долгое время “курировавший” ГУЛАГ. Бокия обвинили “в организации масонской ложи с задачей свергнуть советский государственный строй”. А.Ваксберг издевается над Этим творчеством Следователей 1937 года, но надо сказать, в их творениях фигурируют и несомненные Масоны, например, известный сатанист Гурджиев, основавший в 1918 году, накануне отъезда в эмиграцию ложу “Единое трудовое братство”, и знаменитый художник Н.К.Рерих. Преемником Гурджиев в роли “наставника ложи” был Некто А.В.Барченко, а ее членами, кроме Бокия, зам. Наркома иностранных дел Б.Стомоняков и член Комитета советского контроля И.Москвин, женатый на бывшей жене Бокия. Как установили в 1956 году, Бокий действительно занимался изучением структуры и идейных течений масонства.

Но мы несколько забежали вперед. Магистральную линию событий прервала в начале 1937 года интерлюдия с П.Постышевым. Р.Конквест утверждает, будто Постышев подал “один из самых сильным голосов за умеренный курс” (Великий террор, с.227). Это якобы и вызвало снятие Постышева в марте 1937 года, то есть после его выступления на февральском пленуме ЦК, с поста второго секретаря ЦК КП(б)У, причем заменил его на этом посту Мендель Хатаевич. Легенда о протесте Постышева против необоснованных репрессий муссировала в нашей прессе в хрущевские времена. На поверку же необоснованной оказывается сама эта легенда. Мы уже рассказывали о том, как свирепствовал Постышев в 1932 году в Нижне-Волжском крае. О дальнейших его “подвигах” на Украине, где он громил местные национальные кадры, повествует в своей книге “К суду истории” Р.Медведев (стр.800-801), по словам которого именно Постышев вместе с начальником украинского ГПУ Балицким организовали травлю Скрыпника и довели его до самоубийства. В начале 1937 года Постышев посылал Балицкому десятки списков с сотнями фамилий ни в чем не повинных людей. И после февральского пленума Постышев продолжал санкционировать сотни и тысячи арестов. Линия его не изменилась и после того, как он был понижен в должности и назначен первым секретарем Куйбышевского крайкома. В 1938 году именно под его руководством Куйбышевский край был очищен от врагов народа с жестокостью, не виданной в других областях. Постышев санкционировал разгром почти всех краевых организаций, 110 райкомов, организовал провокационный открытый процесс ЗУ. Он переделывал многие из направляемых ему на визу приговоров, требуя нередко расстрела там, где прокурор и следователь считали возможным ограничиться 8-10 годами заключения. Постышев был снят, согласно официальной формулировке, “за истребление кадров” и с оглаской выведен из кандидатов в члены Политбюро только на январском пленуме 1938 года, когда было принято постановление, осуждающее массовые репрессии. Он всеми силами старался удержаться на волне террора, так что в “герои” явно не годится.

Не был героем и Орджоникидзе, который покончил с собой 13 февраля 1937 года. Вокруг него к этому времени все тесней сжималось зловещее кольцо. Были арестованы его старший брат Папулия, племянник Гвахария, директор Макеевского завода, и заместитель Орджоникидзе по наркомату тяжелой промышленности Гуревич. Позже, в 1941 году, забрали и двух других братьев Орджоникидзе Константина и Вано, причем Константин просидел 15 лет. Потом все это объясняли враждой между Орджоникидзе и Берией, но в 1937 году Берия еще не распоряжался в НКВД. Обстановку психологического давления и запугивания вокруг Орджоникидзе создавал сам Сталин, стремясь нейтрализовать его, как одного из лидеров оппозиции, но неизвестно, входила ли в планы Сталина смерть Орджоникидзе. Хотя со своими грузинскими противниками Сталин расправлялся столь же беспощадно, как и со всеми прочими, он все же осознавал свою чужеродность в России и всегда стремился иметь среди ближайшего окружения кого-нибудь из “своих”.

Г.К.Орджоникидзе среди коммунистических правителей нашей страны был отнюдь не из худших, так что непонятно, зачем вдруг вздумала задним числом опубликовать набор сплетен о нем “Российская газета” (3 июля 1992 года, статья А.Латышева “Позднее прозрение”). Надо сказать, что хуже всего относятся к Орджоникидзе в его родной Грузии, где в 1989 году первым делом разрушили именно его памятник, причем ни один завод даже не согласился взять ценный вроде бы металл на переплавку.