Олег Якубов - Привет эпохе

– У меня была самая большая в Европе коллекция карманных часов. Лучшие экземпляры в специальных шкафах находились в этом офисе. Однажды ко мне пришел репортер, который хотел узнать, за что я награжден орденом Почетного легиона. Я сказал, что не смогу удовлетворить его любопытства, так как дело, которое я вел, связано с интересами сразу нескольких государств Европы и время приоткрыть завесу тайны еще не наступило. Репортер ушел, а на следующий день у меня украли коллекцию. Правда, не всю, но то, что сейчас вы видите, лишь жалкое подобие былого собрания.

– Так вы полагаете, что после моего визита у вас украдут остатки коллекции?

– Время покажет, – без тени улыбки произнес мэтр.

В этот момент в кабинет батонье зашла секретарь в строгогм темном костюме. На серебряном подносе стояла крохотная рюмочка с каким-то янтарным напитком и внушительно размера хрустальный стакан, доверху наполненный водкой. Магнэ взял рюмочку, водку же предложили мне.

– Прошу прощения, мадам, но я не пью водку.

Секретарь опешила, потом произнесла строгим наставительным тоном: «Господин адвокат сказал, что у него будет сегодня русский. Я читала Достоевского, русские пьют водку».

– Сожалею, мадам, но с некоторых пор пить водку мне не велят врачи.

Удовлетворенная этим объяснением, она с достоинством удалилась.

А мэтр долго, со вкусом, рассказывал мне о своей жизни, о любви к музыке, но когда мое терпение иссякло и я довольно невежливо напомнил ему, что пришел за комментариями по поводу дела Михайлова, Магне заявил, что никакого дела нет, раздуть его не удастся и вскоре мсье Михайлова несомненно освободят.

Тогда еще никто не ведал, что швейцарская юстиция затеяла не уголовный, а сугубо политический процесс и что Михайлову предстоит томиться в одиночной камере два года и два месяца.

Каждые три месяца в женевском Дворце юстиции заседали судьи и каждый раз объявляли подследственному и его адвокатам, что не видят оснований для изменения меры пресечения. На каждом из этих заседаний, что для дальнейшего рассказа немаловажно, мне довелось присутствовать. Но вот, наконец, дело было передано в суд, методом лототронного жребия избрано жюри из шести присяжных и шести дублеров присяжных, процесс начался.

В самом начале прокурор Жан Луи Кроше ( с французского языка «кроше» переводится как «крючок) сделал обескураживающее для меня заявление. Он потребовал от председателя суда Антуанетты Стадлер немедленно удалить меня из зала, пояснив при этом:

– Я считаю господина Михайлова криминальной личностью. А журналист Якубов на протяжении двух лет, единственный в мире, защищал господина Михайлова в своих статьях. Поэтому я считаю господина Якубова криминальным журналистом и требую его удаления из зала судебного заседания». Председатель суда проверила мою аккредитацию на процессе, лицензию журналиста-международника, на основании которой я был аккредитован во Дворце юстиции и сказала, что у нее нет юридических оснований запрещать господину Якубову выполнять свои профессиональные обязанности на данном процессе.

Судебные заседания продолжались две недели. В итоге жюри присяжных вынесло вердикт: не виновен. Антаунетта Стадлер объявила, что все издержки по содержанию подследственного Михайлова в тюрьме, а также расходы на производство судебного процесса она относит на счет юстиции кантона Женевы. В этот самый момент произошло невероятное. Одно из окон, находившееся под самым потолком зала заседаний, вдруг, само по себе, распахнулось и зал наполнился свежим декабрьским ветром.

Процесс завершился и остававшиеся на этот час в зале свидетели защиты бросились поздравлять Сергея Анатольевича с освобождением. Попытался протиснуться сквозь толпу и я. Оказавшись довольно близко от Михайлова, выкрикнул: «Сергей Анатольевич, полагаю, что и нам пришло время познакомиться лично».

– А кто вы? – резко обернувшись, спросил Михайлов.

Я представился, не понимая, чем вызвано такое удивление. Уже позже Сергей пояснил, что все два года, приходя на заседание суда, он принимал за меня совершенно другого человека. Ну, а пока мы обменялись крепким рукопожатием и расстались. По процедуре, установленной в Швейцарии, из зала суда никого не освобождают. Подсудимый, даже признанный невиновным, должен вернуться туда, куда его доставили в суд, то есть в тюрьму, а лишь оттуда его выпустят на свободу.

На высоких ступенях Дворца юстиции толпилась группа телевизионщиков. Они подошли и попросили о коротком интервью.

– Скажите, вас обидело, когда в первый день суда прокурор Кроше попросил вашего удаления из зала? – прозвучал первый вопрос.

– Напротив, я очень благодарен господину Кроше за то, что он присвоил мне звание самого справедливого журналиста мира.

– Как это? – не понял коллега.

– Да очень просто. В первый судебный день прокурор Кроше официально заявил, что я – единственный из всех журналистов, кто писал позитивные статьи о господине Михайлове. Поскольку сегодня жюри присяжных единогласно признало Михайлова невиновным, то, следовательно, я оказался самым справедливым из журналистов…

А на следующий день адвокаты Михайлова узнали, что швейцарские власти приняли решение депортировать Сергея в Россию. Была суббота, и адвокаты решили, что спокойно могут до понедельника отдыхать, так как никто этим делом в выходные дни заниматься не станет. Я же про себя решил, что депортируют именно сегодня, не дожидаясь начала новой недели. Причем, отправят непременно не самолетом швейцарских авиалиний, а рейсом Аэрофлота. О жадности и расчетливости швейцарцев рассказывают легенды и анекдоты. Бытует даже такая шутка, что швейцарец никогда не отправится спать, прежде чем не пересчитает несколько раз тот единственный франк, который заработал за минувший день. На этом фундаменте и основывалось мое логическое построение. Риск, конечно, был велик, но кто не рискует, тот не берет эксклюзивных интервью. К тому же мне очень хотелось первым поприветствовать Сергея на свободе.

Купив билет на самолет Женева-Москва, я сожалением убедился, что Михайлова на борту самолета нет. Не решусь повторять здесь слова по поводу собственных умственных способностей, которые я мысленно адресовал сам себе. Пассажиры уже начали проявлять беспокойство в связи с задержкой вылета, когда в проеме люка возник Михайлов. Не сдержав эмоций и с возгласом: «Какой я гениальный», я приветственно взмахнул рукой.

– Откуда ты здесь? – изумился Сергей.

– Я тебя вычислил, – ответил я ему фразой из дремучего анекдота.

После недолгих переговоров со стюардессой, мы заняли два соседних кресла, и я предложил выпить за свободу Сергея. Он отказался. «Тогда позволь мне выпить за твою свободу одному», внес я неоригинальное предложение. «Нет уж, позволь мне тебе этого не позволить», легко засмеялся Сергей и мы хлопнули по рюмке.