Лидия Завадовская - Кун Киу. Нефритовая бабочка

Не бросив ни одного взгляда в зал, я начала свой танец.

Легенда гласит, что, когда человек умирает, его душа может вселиться в лису. И в зависимости от того, злым или добрым был этот человек, лиса станет оберегать живущих людей, помогать им или же, наоборот, всячески вредить. Другие утверждают, что лисы - это души, которым было отказано в перерождении. А еще говорят, что стоит только лисе ударить хвостом оземь, так тут же начнется пожар. Но это сказки.

Я сделала несколько шагов по сцене и, словно внезапно обмякнув, изогнулась, вскинув руку, и впервые повернулась лицом к своим зрителям. Мои хвосты коснулись пола, но никакого огня не вспыхнуло. По крайней мере, на сцене.

Не знаю, вселился в меня чей-то дух, или просто на то была воля богов, а может, я просто родилась лисой… Как и люди, мы гадаем, откуда пошел наш род. Мы хитры, изворотливы и обольстительны, но не знаем, кто создал нас такими.

Что бы ни говорилось в старых китайских легендах, а лисы редко проявляют агрессию и никогда не убивают. Люди из-за этого считают нас слабыми и трусливыми, но у них своя философия и свои взгляды на жизнь. Мы же предпочитаем определения «сдержанные» и «мудрые». Хотя это тоже больше из сказок, чем из были. Лис много, и все мы разные.

Ритм моего танца слегка изменился, и я больше не была скромной и целомудренной принцессой. Манора сбрасывала свое оперенье, чтобы окунуться в волшебный источник. Я двигалась по кругу, то приближаясь к краю сцены, то удаляясь от него и словно дразня. Про себя я называла эту часть представления «мягко и упруго». Мои руки медленно и плавно двигались вдоль тела, но каждое движение было наполнено едва сдерживаемым желанием вырваться на свободу, взлететь. Моя любимая мелодия. Мужчинам в зале она тоже нравилась, но отныне я танцевала лишь для себя.

Я представляла, что лунный свет пронизывает меня с головы до ног и я бегу по мягкой, пушистой траве к священным холмам, чтобы совершить ежемесячный ритуал. У всех лис он свой, но каждый так или иначе связан с Луной. Все мы в полнолуние выходим на улицу и спешим предстать пред взором ночной заступницы. Не только в полнолуние, каждую ночь, каждый день мы ощущаем ее власть. В ней мы черпаем свою силу, она оберегает нас, и лишь она нам учитель и судья.

Есть, правда, и иной способ получить силу. Лиса может взять ее у человека. Многие, наверное даже слишком многие, поступают именно так. И хотя нужно нам совсем чуть-чуть, от длительного кормления люди слабеют. Мне не доводилось слышать о том, чтобы постоянные партнеры лис умирали, но чего только не бывает на белом свете.

Если лиса не хочет навредить человеку, она должна отпустить его прежде, чем выпьет слишком много. Потому лисы часто путешествуют. Или, как я, живут в местах, куда стекается тьма самого разнообразного народа, и редко кто приезжает дважды. Таких мест на земле на самом деле не так и много, возможно, всего несколько десятков. Патпонг, территория Пхатти, где я и охотилась последние пятьдесят лет, входил в их число.

Когда я приехала в Бангкок, он еще не был настолько популярен, но быстро развивался. Вскоре не всем стало хватать места, не все пожелали делиться, и началась страшная суета и толкотня за каждую человеческую жизнь. Так всегда бывает. Кто-то оказывается сильнее, и вот уже слабые начинают платить ему за право охотиться на удобной территории. В конце концов мне оставалось либо слушаться Пхатти, либо выметаться из его владений.

Я предпочла спокойную жизнь в Бангкоке. Здесь я чувствовала себя в безопасности, могла охотиться, как и когда захочу, могла танцевать и заводить друзей. Разве можно из-за глупого каприза, неожиданно взбунтовавшейся гордости оставить все это? Нет, ни Пхатти, ни Луис Каро не заслуживали такой жертвы. К тому же мне очень не хотелось обзаводиться врагом в лице демона, куда более могущественного, чем Пхатти.

Даатон. Так звали нашего настоящего хозяина. В свое время именно он победил в Бангкоке, присоединив его к пяти или шести таким же «кормушкам», уже находившимся в его распоряжении. Обладать Городом Ангелов было выгодно и престижно, хотя сам Даатон его не очень любил и предпочитал жить в Сингапуре, направив сюда Пхатти, своего наместника.

Лишь пару раз в год он присылал к нам своего человека, или, как мы его называли, агента, который должен был оценить, все ли идет своим чередом и не требуется ли вмешательство. Пхатти, понятное дело, такие проверки очень не любил. Каждый раз, когда в город приезжал агент Даатона, он делался особенно раздражительным и придирчивым. Ну и старался поскорее избавиться от неудобного гостя, а то и перепоручал его кому-нибудь другому. В этот раз выбор пал на меня.

Дело, в сущности, было несложным - сопровождать агента и постараться, чтобы у него сложилось благоприятное впечатление о нас. Способов ублажить ревизора Пхатти знал немного, потому, наверное, и выбрал лису, да еще и танцовщицу в придачу. Ничего конкретного по поводу моих действий Пхатти не говорил, но стоило только взглянуть на его физиономию, на то, как мерзко он ухмыльнулся на слове «развлечь», и все становилось яснее ясного. А я…

А что я? Я всего лишь лиса, и не мне спорить с демонами. Наверное, человек, чья душа вселилась в меня пятьсот семьдесят шесть лет назад, может, и не был злым, но ни храбрецом, ни безумцем его назвать тоже было нельзя.

Я сделала несколько шагов назад - на сцену вышел Сакда, мой напарник. Мое сольное выступление закончилось, настал черед дуэта. По легенде Манора и принц должны были встретиться и тут же полюбить друг друга. На деле же это был просто достаточно откровенный танец, в котором элементы пасадобля смешивались с еще более древними брачными плясками. Я не удержалась и поискала глазами Луиса Каро.

Его было просто найти - белый костюм был хорошо различим в мерцающем полумраке. Агент Даатона сидел прямо за «мальчишником», который Таши настоятельно рекомендовал всячески поощрять. Каро так и не снял свои очки, но я не сомневалась, что он следит за каждым моим движением. С такого расстояния я не могла различить выражения его лица, но все равно послала ему насмешливую улыбку. Она как будто говорила: смотри, сейчас меня обнимает другой; ты мог бы быть на его месте; смотри, он для меня никто; но и ты тоже - никто.

Я выходила на сцену еще несколько раз. Напоследок Таши приберегал самые эффектные танцы, но обычно к этому времени зрители уже были настолько пьяны, что теряли нить повествования и ждали лишь, когда я окончательно разденусь. Каждый раз их ждало горькое разочарование, и этим, должно быть, объяснялось, почему мы так мало зарабатывали.

И все же после окончания спектакля компания за первым столиком, тот самый «мальчишник», щедро усыпала сцену разнообразной валютой. Здесь уже были и баты, и евро, и доллары… в том числе несколько сингапурских - их передал через Нуккида Луис.