КОСМОПОЛИС

- Ты живешь в здании, которое достает до небес и при этом не несет никакого наказания со стороны Бога.

Ее это смешило.

- И ты купил себе самолет. Я почти забыла об этом. Советский или экс-Советский. Стратегический бомбардировщик, способный уничтожить маленький городок. Это правда?

- Это старый "Ту-160". В НАТО его называют "Блэкджек А". Их использовали где-то в 1988 году. Они носили ядерные бомбы и крылатые ракеты, - сказал он, - Но про это ничего не было сказано в контракте.

Она счастливо и очаровано захлопала в ладоши.

- Но они бы не позволили тебе на нем летать. Или ты все-таки можешь летать?

- Могу и летал. Они не позволили бы мне летать на нем с полным вооружением.

- Кто не позволил бы?

- Государственный департамент. Пентагон. Бюро по контролю за соблюдением законов об алкогольных напитках, табачных изделиях и огнестрельном оружии.

- Русские?

- Какие русские? Я купил его на черном рынке по-дешевке от одного бельгийского оружейного барона из Казахстана. Вот там-то я и сел за руль самолета. Полчаса полета над пустыней обошлись мне в тридцать один миллион долларов США.

- А где он сейчас?

- Стоит среди ветров на складе в Аризоне. Ждет сменных запчастей, которые никто не может найти. Я езжу туда время от времени.

- Зачем?

- Чтобы смотреть. Он ведь мой, - ответил Эрик.

Она закрыла глаза и начала думать. На экранах были все те же графики и диаграммы, рыночные новости. Она сжала одну руку в другой так сильно, что кровь отлила от пальцев.

- Люди не умрут. Ведь это и есть кредо новой культуры? Люди будут поглощены потоками информации. Я мало знаю об этом. Компьютеры умрут. Они и сейчас умирают. Они так же мертвы, как и их отдельные части. Процессор, монитор, клавиатура. Они переплавляются в текстуру ежедневной жизни. Это правда?

- Даже компьютеры, работающие по голосовым командам?

- Даже компьютеры, работающие по голосовым командам, выглядят отсталыми и тупыми.

Она открыла глаза и посмотрела на него, разговаривая тише. Казалось, она видела его насквозь. Он представил ее, ночью, сидящей на его груди, окруженной светом свеч. В этом не было ничего сексуального или демонического, она просто была там, чтобы разговаривать с ним, пока он спал, беспокоя его сны своими теориями.

Она говорила. В этом была ее работа. Она была рождена с этим и ей платили за это. Но во что она верила? Ее глаза были непроницаемыми. По крайней мере для него они были тусклыми, серыми, далекими, неживыми, иногда они сверкали, но только когда она что-то понимала или появлялась новая теория. Где была ее жизнь? Чем она занимается, вернувшись домой? Кто с ней живет, кроме кота? Он думал, что у нее должен быть кот. Но как они могли о подобном говорить? Для них это непозволительно.

Если бы он спросил, есть ли у нее кот, или даже муж, любовник, страховка, это бы разрушило доверие между ними. У тебя есть планы на выходные? Такой вопрос был бы оскорблением. Она бы отвернулась от него, злая и униженная. Она была в первую очередь голосом, а потом уже телом, кривоватой усмешкой, парящей над машинами. Если дать ей какую-либо жизнь, она исчезнет.

- Я ничего в этом не смыслю, - сказала она, - Микрочипы такие маленькие, но такие мощные. Люди и компьютеры слились воедино. Это конечно уже вне моей компетенции. Но здесь начинается бесконечная жизнь.

На секунду она взглянула на него.

- А триумфальная смерть великого человека не идет наперекор идее о бессмертии?

Голая Кински на его груди.

- Мужчины думают о бессмертии и не берут в расчет того, что думают женщины. Мы слишком малы и реалистичны, чтобы что-то означать, - сказала она, - В истории великие мужчины должны были жить вечно, даже если они строили себе монументальные гробницы на дальнем берегу реки, где садится солнце.

Кински в его кошмарах, комментирует происходящие там события.

- Например ты, человек широких взглядов и гордых действий. Зачем умирать, если можно жить на диске? На диске, а не в гробнице. Идея вне тела. Разум, который будет тем, чем ты был и будешь. Но он никогда не устанет, не запутается и не испортится. Для меня это загадка. Как такое возможно? И возможно ли вообще? Это случится раньше, чем нам кажется, потому что все происходит раньше, чем нам кажется. Может уже сегодня. Может сегодня произойдет все лучшее и худшее, бум - вот так.

На город опустились сумерки, воздух окрасился в серебристый цвет. Он стоял рядом с машиной и смотрел, как такси отделялись от пробки. Он не помнил, как давно уже не чувствовал себя так хорошо. Как давно? Он не знал.

Часы на здании снова включили, иена с новой силой укреплялась по отношению к доллару, поднимаясь на одну миллионную долю каждую секстиллионную часть секунды. Это было хорошо. Это было правильно. Ему было приятно думать в зептосекундах и смотреть на бесконечный бег цифр. И рыночные часы тоже были правильными. Он смотрел, как пробегали цены разных валют и чувствовал себя очищенным этим зрелищем. Да, это действовало на него возбуждающе, и он откинул голову назад, ловя капельки дождя открытым ртом.

Дождь омывал весь опустошенный Таймс Сквер, вместе с освещенными тусклым светом рекламными щитами и баррикадами из шин, которые почти уже расчистили, открыв наконец проезд по 47-ой улице.

Дождь - это хорошо. Дождь был драматически правильным в данной ситуации. Но угроза - это еще лучше. Он увидел несколько туристов, крадущихся по Бродвею с зонтиками в руках, чтобы посмотреть то почерневшее место на асфальте, где неизвестный мужчина поджег себя. Это была его могила и это было правильно для такого дня. Но возможная угроза делала его подвижнее и быстрее. Дождь на его лице был приятным, кисловатый запах тоже был приятным и правильным, запах мочи на его машине. Он находил в этом удовольствие, радость из-за всех неудач. Но возможность умереть сегодня ночью давала ему информацию о схеме судьбы, которая, он всегда знал, станет ему понятна со временем.

Теперь он мог заняться своей жизнью.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

3

У нее были кораллово-коричневая кожа и выпуклые скулы. Ее губы были намазаны пчелиным воском.

Ей нравилось быть в центре внимания и когда она раздевалась, казалось, что она делает это на публику: разоблачение, не знающее границ государств, с элементами показного пренебрежения.

На ней был бронежилет "ZyloFlex" пока они занимались сексом. Это была его идея. Она сказала ему, что волокна, которые составляют основу жилета, самые легкие и мягкие из существующих, к тому же самые прочные, выдерживающие удары колющим оружием.

Ее звали Кендра Хейс и она чувствовала себя легко в его присутствии. Полторы секунды они дрались шутя. Его язык оставлял влажные следы на разных участках ее тела.

- Ты качаешься, - сказала она.