КОСМОПОЛИС

Голоса звучали монотонно, через мегафоны, с той же интонацией, что и у тех парней в забегаловке. Пенопластовая крыса, которую несли четыре или пять мужчин в костюмах грызунов, была уже на тротуаре и направлялась в его сторону.

Он увидел Торвала на улице, вместе с двумя телохранителями. Все трое смотрели в разные стороны, чтобы проверить все окружающее пространство. У женщины-охранника был египетский профиль; она наклонилась к своей левой груди, чтобы сообщить о ситуации через микрофон, вмонтированный в одежду. Микрофоны тоже уже давно устарели.

Бегуны появились с обеих сторон от билетной кассы, большинство из них были в лыжных масках, некоторые остановились, увидев машины. Машины заставили их остановиться. Несколько полицейских машин проезжали к перекрестку. Он чувствовал, что и сам вовлечен во все это. Из автобуса вышли другие участники бунта, в масках животных.

Водитель-азиат стоял около своего такси и курил, терпеливо ожидая, когда прояснится смысл происходящего.

Люди приближались к машине. Кем они были? Протестантами, или анархистами, кем бы они ни были - это все было похоже на уличный театр. Машина, конечно же, была окружена другими автомобилями с четырех сторон. Он увидел, как Торвал столкнулся с мужчиной, в руках которого был кирпич. Телохранитель вырубил его точным ударом справа. Эрик решил наслаждаться видом.

Затем Торвал посмотрел на него. Парень на скейтборде пролетел рядом, соскочив с ветрового стекла патрульной машины. Было понятно чего от него хочет начальник охраны. На один долгий момент они не сводили друг с друга злых взглядов. Потом Эрик снова опустился на сидение и закрыл люк.

Когда он посмотрел на все происходящее через телевизионные камеры, смысл стал более понятен. Налив им обоим по рюмке водки, он продолжил смотреть на экран, доверившись тому, что там говорят. Это действительно был протест. Они разбивали витрины магазинов и выпускали крыс в рестораны и вестибюли отелей.

Люди в масках кружили по городу на крышах машин, бросая дымовые шашки в копов.

Теперь он четче слышал их заклинание, передающееся через спутниковые тарелки на телевизионных фургонах и отделенное от шума сирен и сигнализаций.

- Призрак бродит по миру, - кричали они.

Он наслаждался зрелищем. Подростки на скейтбордах рисовали граффити на рекламных дисплеях, прикрепленных к бокам автобусов. Пенопластовая крыса свалилась на землю, а полиция, сформировав тесный строй, подходила к мятежникам с тыла. Это были мужчины в шлемах, движущиеся в такой тотально-жестокой манере, что Кински кажется даже вздохнула.

Протестанты качали машину. Он посмотрел на Кински и улыбнулся. Камера показывала приближенные кадры обожженных перцовым газом лиц. Увеличительная линза поймала изображение мужчины, прыгнувшего с парашютом с крыши ближайшего небоскреба. Парашют и сам мужчина были раскрашены в анархистские черно-красные полоски, а его пенис был обнажен и так же раскрашен. Они раскачивали машину из стороны в сторону. Снаряды со слезоточивым газом вылетали из винтовок, а копы, будто бы вылезшие из каких-нибудь комиксов, свободно двигались среди толпы, одетые в маски с двойной фильтрацией воздуха.

- Знаешь, что представляет из себя капитализм по Марксу и Энгельсу?

- Это как копать самому себе могилу, - сказал он.

- Но эти люди не копают могилы. Это и есть свободный рынок. Эти люди - фантазия, созданная рынком. Вне рынка они не существуют. Они не могут выйти наружу. Потому что снаружи ничего нет.

Камера отслеживала копа, гоняющегося за молодым парнем через толпу. Это изображение, казалось, существовало где-то далеко, вне этого времени.

- Культура рынка тотальна. Она рождает этих мужчин и женщин. Они необходимы системе, которую так ненавидят. Они дают ей энергию и значение. Ими управляет рынок. Они выгодны для рынков всего мира. Вот почему они существуют, чтобы укреплять и сохранять систему.

Он смотрел, как водка плещется в ее бокале из-за раскачивания машины. Люди пытались разбить окна и пинали капот. Торвал и охрана отгоняли их от машины. Он задумался о перегородке между местом водителя и пассажирами. Она была в кедровой рамке с мозаичными фрагментами Куфистического орнамента на пергаменте конца десятого века, привезенного из Багдада. Бесценная вещь.

Кински потуже затянула ремень безопасности.

- Ты должен понять.

- Что? - спросил он.

- Чем фантастичнее идея, тем больше людей ее не поймут. Вот в чем смысл этого протеста. В мечтах о технологиях и богатстве. В силе киберкапитала, которая в конце концов доводит людей до смерти. В чем главный недостаток человеческой рациональности?

- В чем?

- Она не замечает ужас и смерть в конце построенного ею плана. Это протест против будущего. Они хотят задержать будущее. Они хотят нормализовать его, не позволить ему занять место настоящего.

На улице горели машины, металл шипел и трещал, ошеломленные фигуры двигались будто бы в замедленной съемке, они бродили среди дыма, машин и тел. Люди были везде, некоторые бежали. Одного из копов ранили и он упал на колени рядом с магазином готовых блюд.

- Будущее всегда целостно и однообразно. Там мы все счастливы, - продолжила она, - Вот почему будущее не наступает. Никогда не наступает. Оно не может быть таким же светлым, каким мы его пытаемся сделать.

Кто-то швырнул мусорную урну на заднее стекло. Кински еле заметно вздрогнула. К западу от них, прямо на Бродвее, протестанты строили баррикады из подожженных шин. Полицейские стреляли резиновыми пулями через дым, который уже поднялся высоко над рекламными щитами. Другие копы стояли в нескольких шагах от них, помогая телохранителям Эрика охранять машину. Он не знал, что чувствует по этому поводу.

- Как мы узнаем, что эра глобализации официально закончилась?

Он ждал.

- Когда длинные лимузины начнут исчезать с улиц Манхэттена.

Мужчины мочились на машину. Женщины бросали наполненные песком бутылки из-под содовой.

- Я бы сказала, что это контролируемый гнев. Но что бы случилось, если бы они знали, что в машине находится сам глава "Пэкер Капитал"?

Она сказала это с коварством, с искрами в глазах. Глаза протестантов сверкали под красно-черными банданами, которые они все носили. Завидовал ли он им? На небьющихся стеклах появились тонкие трещины. Возможно, думал он, ему хотелось бы быть снаружи, калечить и крушить.

- Эти люди работают с тобой. Они действуют по твоим правилам, - сказала она, - И если они убьют тебя, то только потому, что ты им это позволил, чтобы заново придать значение идее, ради которой мы все живем.

- Какой идее?

Раскачивание усилилось. Он смотрел, как она следила глазами за качающейся то в одну, то в другую сторону рюмкой, до того, как смогла сделать глоток.