КОСМОПОЛИС

Тяжелые грузовики направлялись в центр города, покачиваясь по дороге, где находился "одеждный район", или же в мясокомбинат, и никто их не замечал. Они увидели англичанина, продающего детские книги из картонной коробки. Эрик подумал, что все эти люди одинаковы, эти двое и старый китаец, делающий акупунктурный массаж, и команда ремонтников, прокладывающих волоконно-оптический кабель, с гигантской желтой катушки, через люк. Он думал о скоплениях машин, дни и ночи стоящих бампер к бамперу, о красном и зеленом цветах на светофоре, о неподвижности вещей, которые уже стареют, хотя этого никто и не замечает. Они увидели, как старик делает терапевтический массаж женщине, сидящей на скамейке, прижавшейся лицом к подушке. Они прочли надпись, написанную от руки - избавление от усталости и паники.

В этом новом, будто бы жидком, окружении такие вещи, как гравитация и время упорно продолжали существовать.

Англичанин, опустившийся на колени, говорил: "Я не спрашиваю, где вы взяли деньги, так что не спрашивайте где я взял свои книги". Они остановились и посмотрели на него, обратив внимание на картонную коробку. Старый китаец стоял выпрямившись, растирая акупунктурные точки женщины, большими пальцами рисуя линии за ее ушами. Эрик смотрел, как люди останавливались около пункта обмена валюты на юго-восточном углу улицы. Это побудило его открыть люк в машине и высунуть голову наружу, чтобы беспрепятственно рассмотреть экран с курсом валют, на здании напротив. Иена все еще поднималась в цене по отношению к доллару. Он снова уселся на откидное сидение, лицом к Кински, и в общих чертах рассказал ей о сложившейся ситуации. О том, что он занял некоторую сумму в иенах, используя деньги для сложных спекуляций на фондовой бирже и что это даст большую прибыль.

- Прошу тебя. Мне непонятен смысл этого.

Но чем выше поднимается курс иены, тем больше денег ему понадобится, чтобы оплатить кредит.

- Стой. Я запуталась.

Он сделал это, потому что знал - иене уже некуда подниматься. Есть уровни, которых она не может достичь. И на бирже об этом знали. Конечно, цена валюты иногда колебалась, но в какой-то момент это всегда прекращали. Даже сама иена знала, что не может больше подниматься. Но поднималась, снова и снова.

Она держала рюмку водки между ладоней, пока думала. Он ждал. На ней были кожаные туфли и белые носки.

- Ты бы поступил мудро, если бы решил отступиться. Тебе это уже советовали, - сказала она.

- Да.

- Но есть кое-что еще. Ты знаешь, что иена не может больше подниматься. А если ты что-то знаешь и не действуешь соответственно, значит ничего не знал с самого начала. Есть такая китайская мудрость: говорить что знаешь и не действовать, означает ничего не знать.

Он любил Вию Кински.

- Отступиться сейчас не будет верным решением. Это будет то же самое, что и в жизнях других людей. Пересказ осмысленного текста, который хочет, чтобы ты верил в существование честных реальностей, понимаешь, которые можно отследить и проанализировать.

- А на самом деле что?

- Который хочет, чтобы ты верил в существование тенденций и сил, которые можно предугадать. А на самом деле все происходит в случайном порядке. Ты знаешь математику и другие дисциплины, да. Но в конце концов ты имеешь дело с системой, которую невозможно контролировать. Это все истерия на высоких скоростях, день за днем, минута за минутой. Люди в свободном обществе не боятся отклонений. Мы сами создаем себе безумие, общественные волнения. Все это из-за думающих машин, над которыми мы не имеем полную власть. Наше безумие в основном почти незаметно. Это просто то, как мы живем.

Она засмеялась. Да, он восхищался ее талантом говорить обоснованно, понятно и убедительно, но без конкретной концовки своей речи. Это то, чего он от нее хотел. Хорошо сформированные мысли, провоцирующие других высказывания. Но в ее смехе было что-то грязное, презрительное и неприятное.

- Конечно ты это знаешь, - сказала она.

И да и нет. Не до такой нигилистической степени, где все суждения оказываются необоснованными.

- На каком-то очень высоком уровне все же есть порядок, - сказал он, - схема, которая хочет, чтобы ее увидели.

- Тогда тебе надо увидеть ее.

Он слышал голоса, доносящиеся издалека.

- Я всегда видел. Но на этот раз она от меня ускользала. Мои эксперты боролись и уже собираются сдаться. Я работал над этим, спал и бодрствовал в работе. Между рыночными сдвигами и природой есть много сходств.

- Эстетическая сторона взаимодействия.

- Да. Но в этом случае я начинаю сомневаться, что смогу найти сходство.

- Сомнение? Что это такое? Ты не веришь в сомнение. Ты мне об этом говорил. Сила компьютера исключает все сомнения. Все сомнение исходит из прошлого. Но прошлое исчезает. Мы когда-то знали прошлое, но не будущее. Но все меняется, - сказала она, - Нам нужна новая теория времени.

Дорога, ведущая в северную часть города, наконец освободилась, но вскоре снова образовалась пробка и машина застряла в маленьком пространстве на перекрестке Седьмой Авеню и Бродвея. Теперь он отчетливее слышал голоса людей, прорывающихся через скопление машин. Толпа бежала в его направлении, некоторые выходили на проезжую часть, некоторые оставались на тротуаре. Испуганные, сбитые с толку люди и пенопластовая крыса высотой в двадцать футов.

Он снова высунул голову из люка на крыше машины и начал наблюдать. Что происходит? Трудно сказать.

Две улицы будто слились в одну, машины были заблокированы и везде кишели люди. Пешеходы бежали по скрещивающимся улицам, прорываясь через линию бегунов. Хотя, это была даже не линия, а просто кривая. Там были бегуны и те, кто пытались бежать, выискивая свободное пространство, руками расталкивая запутанные тела людей.

Он хотел понять, отделить одно от другого, посредством внимательного наблюдения. На улице звучали клаксоны и сирены, а над головами толпы - многочисленные крики. Из-за этого труднее было что-либо рассмотреть.

Он смотрел в южном направлении, туда, где находилось самое сердце Таймс Сквер. Он услышал звон разбивающегося зеркала, осколки которого упали на асфальт. Перед центром Насдак, в нескольких кварталах отсюда, проходили общественные беспорядки. Формы и цвета изменялись среди медленного движения тел. Целая толпа людей прорывалась к выходу. Он представил каково находиться внутри этого сумасшествия, среди людей, бегущих по галереям, украшенным информацией. Они бы ворвались в диспетчерские, разбили бы видеоэкраны и настенные часы.

Прямо перед ним люди покупали уцененные билеты. Большинство из них все еще стояли в очереди, чтобы не потерять свои места. Это было единственное на данный момент негрубое и незапутанное зрелище.