КОСМОПОЛИС

Он посмотрел на Эрика и улыбнулся тому факту, что находится здесь, среди стилизованного бунта американских подростков, с музыкой, которая овладевает человеком, заменяя кожу и мозг цифровой паутиной. Что-то заразительное витало в воздухе. Не музыка и не свет, который так притягивал, не спектакль, состоящий из массовых танцев, в театре без кресел, красок и истории. Эрик подумал, что это могут быть наркотики, этот "Ново", распространяющий свое действие от тех, кто его принял, на остальных. Можно было почувствовать то, что чувствовали они. Сначала ты просто сторонний наблюдатель, а потом - смешиваешься с толпой, и наконец ты и есть толпа, тесная и танцующая как один.

Там, внизу, они были в невесомости. Он подумал, что наркотик скорее всего имеет разобщающее действие, отделяя разум от тела. Это была бесцветная толпа, находящаяся за пределами тревог и боли, притягиваемая прозрачным повторением. Вся эта угрожающая электронная музыка и была повторением. Это была их музыка: громкая, банальная, бескровная и контролируемая. Она начинала ему нравиться.

Но, наблюдая за их танцами, он почувствовал себя старым. Целая эра пришла и ушла пока его не было. Они сливались воедино друг с другом, чтобы не быть слабыми поодиночке. Шум, пускавший свои корни в его волосы и зубы, был почти невыносим. Он видел и слышал слишком многое. Но это было его единственной защитой против распространяющегося психического состояния. Хотя он никогда не дотрагивался до наркотика, не пробовал и даже не видел его, но сейчас чувствовал себя больше толпой, бушующей внизу, чем самим собой.

- Скажите мне когда будем уходить. Я вас выведу.

- Где он?

- У входа. Вы же о Торвале? Он наблюдает за людьми у входа.

- Ты когда-нибудь убивал?

- А вы как думаете? Так же часто, как завтракаю, - ответил Данко.

Сейчас они были в состоянии транса, танцуя, как в замедленной съемке. Музыка стала похожей на погребальную песнь, со звуками клавишных, пронизывающих каждый кусочек сожаления. Это был последний техно-бунт, конец того, что заканчивалось сейчас.

Данко провел его вниз по длинной лестнице и через еще один проход. Там находились примерочные для актеров, сидящих или лежащих везде, скользящих рядом друг с другом. Он стоял в дверном проеме и наблюдал, потеряв способность говорить или ходить. Один из них лизнул лицо другого, и это было единственным движением в комнате. Даже тот факт, что его самосознание ослабевало, не помешало ему увидеть то, кем являются эти люди в своих химических галлюцинациях. Для него это осознание их хрупкости было нечто нежным и волнующим. Потому что они были всего лишь детьми, пытающимися не рассыпаться в воздухе.

Он почти дошел к двери, когда понял, что Данко уже не с ним. Но он понимал его. Наверное тот остался где-то и танцевал вне досягаемости войн и трупов.

Они с Торвалом зашагали к машине. Дождь закончился. Это хорошо. Это именно то, что должен был сделать дождь. На улице мерцали натриевые лампы и распространялось настроение раскрывающейся неопределенности.

- Где он?

- Решил остаться внутри, - ответил Эрик.

- Отлично, он нам не нужен.

- Где она?

- Я отправил ее домой.

- Хорошо.

- Хорошо, - сказал Торвал, - Все выглядит хорошо.

Кто-то был в лимузине. Это была женщина, расположившаяся на сидении, в полудреме. На ней была одежда из всяких тряпок. Торвал выкинул ее из машины. Вырываясь из его рук, она будто бы танцевала. Эта женщина была похожа на кучу лоскутов, разного барахла и сумок для бутербродов, прикрепленных к ремню, которые она использовала для хранения милостыни.

- Мне нужны цыгане. Кто-нибудь здесь умеет гадать по руке?

Один из тех бесполезных голосов, звучащих за пределами этого мира.

- А как насчет ног? - спросила она, - умеете гадать по ногам?

Он порылся в карманах, ища мелочь, при этом чувствуя себя немного по-дурацки, немного огорченно, будто бы потерял счет чему-то, что могло колонизировать планету, но женщина уже двигалась вверх по улице, хлопая подошвами своей обуви, а он не нашел ни одной купюры или монеты в карманах, там не было даже документов.

Машина пересекла Восьмое Авеню и выехала из "театрального" района, наполненного ресторанами, пабами, крытыми двориками, где продают всякую мелочь, подальше от офисов авиакомпаний и автосалонов. Сейчас машину окружали невзрачные кварталы со множеством прачечных и школьных дворов. Только почти незаметные намеки на кипение жизни здесь и пожарные лестницы на кирпичных зданиях оправдывали название района - "Адская Кухня".

Машин было мало, но лимузин все еще двигался медленно, из-за того, что Эрик, сидя в своем кресле, разговаривал через окно с идущим рядом Торвалом.

- Что нам известно?

- Нам известно, что это не группа. Это не организованная террористическая группировка и не международные похитители, требующие выкупа.

- Всего один человек. Зачем беспокоиться?

- Мы не знаем его имени. Но он нам позвонил. В комплексе анализируют голосовую информацию. Они сделали некоторые оценки и сейчас строят проекцию действий этого человека.

- Почему мне ничего нельзя знать об этом?

- Потому что это не имеет значения, - сказал Торвал, - Кем бы он ни был, он тот, кем является.

Эрик согласился с этим высказыванием, что бы оно ни значило. Они двигались вниз по улице, между рядами мусорных ящиков, выставленных для того, чтобы мусоровоз их забрал, рядом с мрачного вида отелем и синагогой для актеров. Вся улица была покрыта грязной водой, и ее уровень поднимался по мере того, как они двигались вперед. Теперь он достиг трех-четырех дюймов (8-10 см. - прим. пер.). Это были последствия ранее произошедшей аварии на водопроводной магистрали. Рабочие в ярких жилетах и резиновых сапогах все еще были здесь, под светом прожекторов. Торвал делал большие шаги, и брызги воды под его ногами расходились в разные стороны.

Впереди дорогу забаррикадировали полицейские, закрыв проезд на Девятое Авеню. Сначала Торвалу показалось, что это связано с затоплением улицы. Но на другой стороне не было рабочих. Потом он подумал, что возможно кортеж президента направлялся к центру города, наконец высвободившись из пробок. Но вдали слышалась музыка, и там собирались люди. Их было слишком много и они были слишком молодыми, а значит точно не пришли встречать президента. Они все были в наушниках. Наконец он заговорил с одним из копов.

Там проходила похоронная процессия.

Эрик вышел из машины и остановился около магазина велосипедов на углу улицы. Торвал стоял неподалеку. Громадный мужчина приближался к ним через собирающуюся толпу: грубый, мясистый, серьезный, одетый в светлые льняные брюки и черную кожаную рубашку-безрукавку. На нем сверкали платиновые аксессуары. Это был Козмо Томас - продюсер более дюжины рэпперов и бывший совладелец конюшни скаковых лошадей, сейчас принадлежащей Эрику.