КОСМОПОЛИС

Какую таинственность он разглядел в этом комке мышц? Он чувствовал страсть тела, адаптирующегося к любым геологическим изменениям, чувствовал поэзию и химию ее происхождения в пыли взрывающихся звезд. Он чувствовал себя маленьким, по сравнению с собственным сердцем. Его пугало, что изображение жизни находится вне тела, в то время как само сердце билось под ребрами.

Он ничего не сказал Инграму. Ему не хотелось говорить с ним. Иногда он говорил с Невиусом. Тот был понятным человеком, с седыми волосами, легким среднеевропейским акцентом в голосе, высокий и крепко сложенный. А Инграм только бормотал приказы: дышите глубже, повернитесь налево. Ему было сложно сказать что-то, чего он не говорил раньше. Слова формировали все те же скучные предложения, как и тысячу раз до этого.

- Так ты каждый день делаешь одно и то же?

- Зависит от ситуации.

- Значит на выходные он приезжает к тебе домой? Мило.

- Мы умираем даже по выходным, Джейн. Люди умирают. Такое случается.

- Ты прав. Я об этом не задумывалась.

- Мы умираем из-за выходных.

Он все еще лежал на спине, а она сидела лицом к нему, разговаривая с точкой немного выше его лба.

- Я думала мы движемся. Но уже нет.

- Президент в городе.

- Да, действительно. Я забыла. Подумала, что это он, когда, выбежав из парка, увидела колонну лимузинов, едущих вниз по Пятой Авеню, с эскортом из мотоциклов. Если бы эти лимузины были президентскими - я бы еще поняла, но все из-за похорон какой-то знаменитости.

- Мы умираем каждый день, - сказал он.

Он сидел на столе, а Инграм щупал его подмышечные лимфоузлы. Эрик указал на зловещий черный угорь в нижней части живота.

- Что мы будем делать с этим?

- Пусть он проявит себя.

- То есть ничего не делать?

- Пусть он проявит себя, - повторил Инграм.

Эрику понравилось, как это звучит. Эта фраза не вызвала никаких ассоциаций. Он постарался заметить Инграма. Заметить, например, что у него были усы. Эрик их не видел до этого момента. Он ожидал увидеть на нем очки, но их не было, хотя типаж лица и поведение Инграма заставляли верить, что он должен был носить очки с детства, быть слишком защищенным и изолированным от внешнего мира ребенком, которого задирали другие дети. Он был человеком, при взгляде на которого можно было поклясться, что он носит очки.

Он попросил Эрика встать и настроил стол на пол длины. Затем, Инграм попросил его снять штаны вместе с трусами и нагнуться, оперевшись на ближайший край стола, разведя ноги.

Он так и сделал и теперь стоял лицом к своему финансовому директору.

- Ну смотри, - сказала она, - у нас есть два слуха, которые могут сработать в нашу пользу. Первый: в течение последних шести месяцев банкротов становится все больше и больше. Следующими будут большие японские корпорации. Это хорошо.

- Иена должна упасть.

- Люди потеряли веру, и это заставит иену упасть.

- Доллар укрепится.

- А иена упадет, - сказала она.

Он услышал шуршание латекса, затем почувствовал палец Инграма.

- Где Чин? - спросила она.

- Работает с визуальными схемами.

- Такие вещи невозможно выразить в схемах.

- Возможно.

- Не так, как можно выразить ассортимент технологий. Там реально найти какую-то закономерность, заметить предсказуемые компоненты. А здесь все по-другому.

- Мы учим его видеть.

- Ты должен видеть. Ты же провидец. А он кто? Подросток. У него ирокез на голове и серьги в ушах.

- У него нет серьг.

- Если бы он больше мечтал, нам пришлось бы искусственно поддерживать в нем жизнь.

- Какой второй слух? - спросил он.

Инграм исследовал простату, пытаясь найти симптомы. Он пальпировал пальцем железу через ректальную стенку. Появилась боль, скорее всего из-за напряжения мышц в анальном канале. Но было больно. Это была боль, путешествующая по сложной сетке из нервных клеток. Он посмотрел прямо в лицо Джейн. Удивительно, но ему это понравилось. В офисе она раздражала своим присутствием: скептичная, перечащая, отчужденная и жалующаяся все время. А здесь, она была матерью-одиночкой, сидящей на откидном сидении, слабая и, в каком-то смысле, трогательно мрачная. Ее мокрые волосы прилипли ко лбу, потеряв весь объем, показывая первые проблески седины. Бутылка с водой болталась в ее вялой руке.

Она не избегала его взгляда, напротив, спокойно его выдержала. Ее выпуклая ключица виднелась из-под слегка сползшим топом. Ему хотелось слизать пот с внутренней стороны ее запястья. Он видел в ней только запястья, голени и губы.

- Ходят слухи насчет финансового министра. Он оставит свой пост в ближайшее время, - сказала она, - из-за скандала с неправильно истолкованным комментарием. То есть он сказал что-то об экономике, но люди неправильно его поняли. Вся страна анализирует грамматику и синтаксис этой фразы. Хотя скорее это не из-за того, что он сказал, а из-за паузы. Они пытаются понять смысл паузы. Это может быть глубже, чем грамматика. Это может быть... дыханием.

Когда Невиус работал пальцем, все заканчивалось через пару секунд. А Инграм будто пытался нащупать какой-то темный факт. Этим фактом была Джейн. Она держала бутылку между ног и с открытым ртом, обнажающим крупные зубы, смотрела на него. Между ними появилась какая-то связь, нестандартная симпатия, состоящая из жалости, влечения, нежности, всей физиологии нервных движений, ударов сердца и выделений, сексуального возбуждения, тянущего его к ней, со всей своей сложностью и пальцем Инграма в заднице.

- Так что вся экономика в ударе, - продолжила она, - из-за его дыхания.

Он чувствовал все это, чувствовал боль, путешествующую по нервным узлам и спинному мозгу. Она была там, в его теле - то, что он не хотел замечать, внушая себе обычно, что это из-за штанг и гантелей. Он хотел понять ее и выразить словами. Ее можно было показать в виде информационных волн, которые были на овальном экране. Он смотрел на монитор, когда не смотрел на Джейн.

- Ты сжимаешь бутылку с водой.

- Просто пластик мягкий.

- Ты сжимаешь ее, пытаешься задушить.

- Это не так важно.

- Это сексуальное напряжение.

- Это ежедневная нервность в жизни.

- Это сексуальное напряжение, - сказал он.

Он сказал Инграму свободной рукой выудить из кармана пиджака, висящего рядом, солнечные очки. Врач сумел сделать это, и Эрик надел очки.

- В такие дни...

- Что? - произнесла она.

- ...мое настроение поднимается и искривляется. Но когда я чувствую себя живым, бываю слишком резок. Знаешь, что я вижу, когда смотрю на тебя? Я вижу женщину, которая хочет без стыда жить в своем теле. Скажи, что это неправда. Ты хочешь стать как свое тело со временем - ленивым и жирным. Поэтому тебе приходится бегать, чтобы избежать своего основного предназначения. Скажи, что я все придумываю. Не можешь? Все это четко написано на твоем лице. Такое редко бывает. Что я вижу? Кое-что ленивое, сексуальное и ненасытное.