Константин Романенко

Однако обратим внимание и на то, что и следователь не давит на подследственного и хватается за возможность раскрутить новую версию. Впрочем, у следствия уже было достаточно информации из других источников. На следующий день, 20 мая, Ежов направил Сталину, Молотову, Ворошилову и Кагановичу «протоколы допроса Фельдмана Б.М. бывшего н-ка Управления по начсоставу РККА (управление кадров) от 19 мая 1937 года». В сопроводительной записке нарком сообщал:

«Фельдман показал, что он является участником военно-троцкистского заговора и был завербован Тухачевским М.Н. в начале 1932 года. Среди заговорщиков Фельдман назвал Якира, Эйдемана, н-ка штаба Закавказского военного округа Савицкого, заместителя командующего Приволжским округом ВО Кутякова, бывшего н-ка начальника школы ВЦИК Егорова, начальника инженерной академии Смолина, бывшего помощника начальника инженерного управления Максимова и бывшего заместителя начальника автобронетанкового управления Ольшанского. Прошу обсудить вопрос об аресте остальных участников заговора, названных Фельдманом».

В расследовании наступала кульминация. В этот же день был снят с постов 1-й заместитель наркома обороны, 1-й заместитель председателя Военного совета при наркоме обороны и начальник Главного политического управления Красной Армии Гамарник. Однако он не был арестован, а назначен членом Военного совета Среднеазиатского военного округа. Зато 21 мая арестовали начальника управления боевой подготовки РККА комкора Чайковского и начальника управления связи РККА комкора Лонгву – поляка по национальности.

Теперь, когда в следствии наступил прорыв, количество лиц, называемых по причастности к заговору военных, стало стремительно множиться. На состоявшемся 21 мая допросе Примаков назвал новых известных ему участников заговора. В их числе был заместитель командующего войсками Московского военного округа в 1933-1937 годах, а с марта 1937 года командующего войсками Уральского военного округа Б.С. Горбачев.

Примаков показал: «Горбачев, комкор, заместитель командующего войсками МВО, известен мне со слов Геккера, который сообщил мне, что Горбачев связан с Сокольниковым и Тухачевским. Личный контакт с Горбачевым я не устанавливал. Геккер сообщил мне, что он в хороших отношениях с Горбачевым, который часто бывает у Сокольникова».

Бывший штаб-ротмистр царской армии А.И. Геккер уже в начале 1920 года стал начальником штаба внутренних войск республики (т. е. в его подчинении находились концентрационные лагеря), затем он был военным атташе в Китае и Турции. В 1934 году он занял должность начальника отдела внешних сношений Разведупра РККА.

В протоколе допроса Примакова отмечается: «Геккер, комкор, начальник отдела внешних сношений НКО, стал известен мне, как участник заговора, со слов Сергеева (начальник кафедры Военной академии им. М.В. Фрунзе, – К. Р.). Установив с ним личный контакт, я узнал, что он лично связан с Сокольниковым, Корком, Тухачевским. Он сообщил мне в разговоре, что аппарат внешних сношений обслуживает Тухачевского и обеспечивает ему связь с заграницей – с кем и как, он мне не рассказал, я полагал, что с Троцким».

Примаков упрощает ситуацию. На самом деле через Геккера Тухачевский и члены его центра осуществляли связь с военным руководством Германии. Именно он устраивал поездки «Полководцев» в Берлин, для присутствия на манёврах вермахта. Но фамилия Тухачевского уже отдавалась эхом в следственных кабинетах.

Тем временем мир жил совсем другими новостями и впечатлениями. И в те часы, когда чекисты собирали в единый ансамбль будущих участников военного судебного процесса, Сталин занимался повседневными делами.

21 мая страна встретила с ликованием. Все средства информации сообщили о начале Первой советской высокоширотной воздушной экспедиции «Север-1». Самолет М.В. Водопьянова доставил и высадил во льдах неизведанной и поэтому манящей своей таинственностью Арктики четырех отважных зимовщиков, участников станции «Северный полюс».

С июня 1937 года по февраль 1938 года дрейфующие на льдине Папанин, Ширшов, Федоров и Кренкель были в центре внимания как советской, так и мировой общественности. Взволнованный сообщением, летчик Валерий Чкалов позвонил Молотову, чтобы выяснить, каково же мнение Сталина о желании его экипажа лететь в Северную Америку. Чкалов сообщил, что его самолет к полету готов, и, выслушав его, Молотов пообещал, что в ближайшее время этот вопрос будет обсужден.

Да, Советская страна жила наполненной, кипучей жизнью, и Сталин продолжал осуществление своих многообразных задач. Еще накануне, 28 апреля на заседании СНК было принято постановление «О третьем пятилетнем плане развития народного хозяйства СССР» в 1938-1942 годы. Однако для руководителей государства эти дни всеобщего торжества были приперчены горечью пока не обнародованной тайны.

В этот последний месяц весны особенно подавленным ощущал себя Тухачевский. Он уже предчувствовал, что время его пребывания на свободе сочтено. Трудно сказать, на что он рассчитывал, но он не потянулся к пистолету и, видимо, уже сживался мыслью об аресте. В Куйбышев он приехал в собственном вагон-салоне. Вскоре после приезда он отправился на окружную партконференцию, и хотя его появление в президиуме на вечернем заседании встретили привычно щекочущими самолюбие аплодисментами, это уже не волновало тщеславного военного.

На следующий день вечером он должен был выступить перед областным активом и утром снова сидел на сцене. Генерал-лейтенант Ермолин вспоминал, что таким он не видел Тухачевского никогда: «Виски поседели, глаза припухли. Иногда он опускал веки, словно от режущего света. Голова опущена, пальцы непроизвольно перебирают карандаши...».

Вдова Фельдмана тоже отмечает упадническое настроение Тухачевского. Она писала, что «в последние месяцы жизни он потреблял коньяк больше обычного». Тому, что вид командующего округом был не очень счастливый, существовала причина – накануне ему позвонили из Москвы и сообщили, что арестован его ближайший друг Фельдман. Выступление Тухачевского на конференции не состоялось.

До определенного периода с материалами следствия из членов Политбюро были знакомы только Сталин, Молотов, Каганович и Ворошилов. Представив показания Корка и Фельдмана о подготовке военного переворота, Ежов запросил санкцию на дальнейшие аресты. Он получил ее сразу.

Все уже было ясно. В один день, 22 мая, в Москве был арестован председатель Центрального совета Осовиахима Р.П. Эйдеман, а в Куйбышеве – командующий Приволжским военным округом Тухачевский.

И все же Сталин, хотя и задним числом, исполнил формальности. 24 мая за своей подписью он направил членам и кандидатам в члены ЦК письмо для голосования опросом. «На основании данных, – говорилось в нем, – изобличающих члена ЦК ВКП(б) Рудзутака и кандидата в члены ЦК ВКП(б) Тухачевского в антисоветском троцкистско-правом заговорщическом блоке и шпионской работе против СССР в пользу фашистской Германии, Политбюро ЦК ВКП(б) ставит на голосование предложение об исключении из партии Рудзутака и Тухачевского и передаче их дел в Наркомвнудел».