Константин Лагунов - Ромка Рамазан

Он, не спеша, положил на землю портфель и трость. Упер кулаки в бока. Надул щеки так, что они стали походить на воздушные шары, и закричал:

- Ну-ка! Все живо! Беритесь за дело! Хватайте, мните, мажьте.

- Значит, хватать? - переспросил Перчик.

- Хватайте,- подтвердил Боб Бобыч.

- Мять?

- Мните.

- Мазать?

- Мажьте.

- Ну что ж. Для нас ваши слова - закон. Берись, ребята. Раз, два, три!

Все подбежали к Боб Бобычу. Схватили его, повалили на землю и принялись мять.

А Перчик напевал:

Мните, мните, не зевайте, Посильнее разминайте. Чтобы стал помягче Боб, Подобрел немного чтоб. Чтоб он гнулся, не ломался, Чтоб работы не боялся.

- Пустите меня, негодяи! - кричал Боб Бобыч.- Что вы делае

те! Как смеете. Я вас…

Но его никто не слушал. Как следует намяв ему бока, все принялись мазать его глиной. А Перчик снова запел:

Мажьте гуще, мажьте вязче, О других чтоб думал чаще, Чтоб от лени не рассохся, От безделья не задохся, Чтоб не лопнул ото сна - Смазка крепкая нужна.

Боб Бобыч брыкался руками и ногами. По-щенячьи визжал. Угрожал Перчику расправой. Но Перчик не обращал на это никакого внимания. Только допев песенку до конца, он оказал:

- Теперь положите его на землю и отойдите в сторону.

Все так и сделали.

Боб Бобыч кряхтел, стонал и плевался.

- Надеюсь, вы убедились в нашем послушании? - шутливо по

клонился Перчик лежащему Бобу.- Мы сделали все, что вы прика

зали. Схватили, помяли и намазали. Есть ли другие указания?

Боб Бобыч молчал, опасливо поглядывал на улыбающихся друзей Перчика. Потом он тихонько приподнялся с земли и, схватив портфель и трость, кинулся со всех ног наутек. За ним семенила Бобиха, улепетывали бобята. А вслед им хохотали и свистели плотники, каменщики, маляры.

Рано начинался трудовой день у Кукурузинки и ее друзей. Солнце еще только поднялось над землей, а на бугре уже кипела работа. Слышались веселые голоса, смех, песня. Вдруг стало тихо-тихо. Все повернулись в одну сторону и замерли в изумлении.

Посередине дороги, переваливаясь с боку на бок, медленно вышагивала пузатая Тыква. Она вела на цепи огромного Скорпиона. Тот щелкал клешнями, угрожающе размахивал ядовитым хвостом. Хвост

у Скорпиона длинный, загнутый крючком. А на конце крючка жало. В нем спрятан смертоносный яд. Следом за тыквой двигался обоз с ее добром. К каждой телеге было привязано еще по одному Скорпиону. Они царапали клешнями землю, норовя ужалить прохожих. Позади обоза выступал муж Тыквы - Жан Баклажан. Он тоже был толстый, но высокий, в длинном темно-синем кафтане нараспашку. Жан дремал на ходу и шаркал по земле сапогами, поднимая клубы коричневой пыли.

- Вот так пополнение! - сказал Перчик, сдвигая на макушку

красный колпак, и направился было к Тыкве.

Но та, увидев его, завопила:

- Стой! Ни с места! Дубиной угощу. Скорпиона опущу. Не ше

велись!

Скорпионы, заслышав голос хозяйки, как будто взбесились. Они защелкали клешнями, зашипели и нацелили ядовитые хвосты прямо на Перчика. А Тыква пуще прежнего махала руками и кричала:

- Не шевелись! Не подходи! Не тронь!

- Кто она? - удивленно опросила Кукурузинка.

Послышались дребезжание счетов и надтреснутый голос Репь

Репьевича:

- Шестью шесть - тридцать шесть. В каждом доме мусор есть. В каждом поле есть сорняк. Может, скажете, не так?

- Значит, она - сорняк? - повернулась Кукурузинка к Репь Репьевичу.- Почему?

- У нее жаднющий глаз - это раз. Очень лживые слова - это два. Всех обманет, все продаст, недовесит, недодаст.

Пока новоселы обсуждали это событие, Жан разгрузил имущество. Тыква сидела на камне, наблюдала за Жаном и поминутно вздыхала:

- Охо-хо-хо! Охо-хо-хо!

Тут перед ней появился Навозный Жук. Он был большой и грязный. Скорпионы накинулись было на Навозного Жука, да Тыква их отогнала.

- Отползи подальше,- сказала она Навозному Жуку.- От тебя плохо пахнет. Зачем ты приполз?

- Тебе на новом месте нужен дом…

- И сад,- добавила Тыква.

- Вот видишь - и сад…

- И рынок,- снова вставила Тыква.

- Все ясно,- захихикал Навозный Жук.- Ты ж торговка, а торговки без рынка не живут. Значит, тебе нужны дом, сад и рынок. А нам денежки. Знаешь нашу песенку?

Мы, навозные жуки,

Очень любим пятаки.

Мы бесплатно не чихнем.

Не вздохнем и не шагнем.

Вот и ты за каждый шаг

Будешь нам платить пятак.

- Где же я наберусь пятаков? - забеспокоилась Тыква.

- Ну и сиди на своем добре,- сказал Навозный Жук.- Сама ты не будешь работать: толста и ленива. Жан тоже ничего не сделает: он на ходу спит. А новоселы ни за какие деньги не будут строить тебе ни дом, ни рынок. Они бездельникам не помогают. Прощай.

- Куда ты? - всполошилась Тыква.- Веди своих жуков, и стройте. Да как следует. Я заплачу.

- Сначала срядимся,- деловито предложил Навозный Жук.

И они стали рядиться.

Навозный Жук и в самом деле за каждый шаг требовал пятак. Сделал кирпич - пятак. Поднес к месту стройки - опять пятак. Положил кирпич в стену - снова пятак. И так за все - пятак, пятак, пятак…

Тыква бранилась, спорила, кричала и даже плакала от жадности. Ничего не помогло. Пришлось ей раскошеливаться. Получив деньги, Навозный Жук уполз и скоро вернулся с целой сворой жуков. Они в несколько дней выстроили большой-пребольшой дом, такой же круглый и пузатый, как сама Тыква. Вокруг дома разбили сад. Дом и сад обнесли высоченным забором. Потом на месте, облюбованном Тыквой, навозные жуки построили крытый рынок.

Когда для Тыквы было все построено, навозные жуки уползли невесть куда. Больше их никто не видел.

Ночью прошел сильный дождь. Все недостроенные дома размокли и развалились. Потоки дождевой воды подхватили стекольщика Маковку и понесли неведомо куда. Если бы плотник Орешек вовремя не подоспел на выручку, стекольщик наверняка погиб бы в мутных дождевых волнах.

Наутро новоселы собрались подле размытых и разрушенных домов. Вид у всех был унылый.

- Придется начинать сначала,- грустно сказал плотник Орешек.

- А ночью опять может пойти дождь и все размоет,- проворчал стекольщик Маковка.

- Сколько ни хандри - дом не гриб, сам не вырастет.- Пахта-чок сдвинул на макушку пушистую шляпу.- Надо работать!

- Верно! Дождь не дождь, а строиться надо! - весело закричал Перчик.- Чего носы повесили? Ну?-Перчик первым скинул свою ярко-красную куртку…

- Погодите, тут надо подумать,- сказала Кукурузинка, дернув себя за рыжую косичку.

Потом она нахмурила выпуклый лоб, наморщила носик-пуговку, опустила длинные желтые ресницы и задумалась.