Энтон Майрер - Однажды орел…

– Да, одурачили. Вам это почти удалось.

– Что значит «почти»?

Напыщенно, словно читая по местному путеводителю, Дэмон продекламировал:

– С тысяча четыреста восемьдесят второго года старинный монастырь Везелей служит местопребыванием монашеского ордена рыцарей-госпитальеров. Внешний облик монастыря, искусно реставрированный Виолле-лё-Дюком в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году, является ярким образцом архитектурного искусства романского периода в Бургундии. Открыт для посещений в будние дни с…

– Но тогда вы этого не знали! - воскликнула Томми.

– Нет, не знал.

– Недоверчивый хитрец! Вы, наверное, относитесь к категории людей, которые никогда не признают себя побежденными. Ненавижу таких!

– Нет, я не из тех. На вашу удочку я попался. Только… - Дэмон посмотрел на проходящие мимо пары. Он теперь тоже был частью пары, и это необыкновенно льстило ему, радовало и волновало. - Только во всем этом было что-то такое, что не вписывалось в общую картину. Инстинкт мне подсказал…

– О, вы обладаете еще и необыкновенным инстинктом, да?

– Да, обладаю.

Они подошли к порту и остановились, чтобы посмотреть на суда.

– Как в сказке, - произнес он задумчиво. - Весь город как сказочный. Такое можно увидеть только во сне. Трудно поверить, что это сказочное место и тот беспорядок и грязь, что севернее, представляют собой одну страну.

– Да, и… - начала было она и внезапно замолчала.

– И что?

– Ничего. - Она нахмурила брови и перевела взгляд на море.

– Они скучные? - спросил он озабоченно

– Что?

– Великие Равнины?

– О, да перестаньте же вы! - воскликнула она и рассмеялась. Они долго смотрели друг другу в глаза и радостно смеялись.

– И часто вы перевоплощаетесь вот так?

– Всегда, когда могу и нахожу это уместным.

– Понятно. А почему?

– Потому что мир, такой, как он есть, мне не нравится. Вот я и пытаюсь изменить его.

Ее лицо снова повеселело и оживилось.

– В самом деле, ведь для вас было намного интереснее, когда я представилась графиней с этими замками и богатыми виллами… И не говорите мне, что на вас это не подействовало, я убеждена в обратном.

– Да, подействовало.

– Видите?

– Но подействовало по-своему… Реальная, вы нравитесь мне намного больше.

– Это потому, что вы неисправимый прозаик.

– Возможно… Давайте поднимемся в Лё-Сюке, - предложил он. - Когда я приехал сюда, мне сразу же захотелось побывать там. Вы сможете?

– Безусловно. - Она очаровательно изогнула губки. - Вы марсиане, все вы ужасно тщеславны, правда ведь? - Она снова остановилась и, уперев руки в бока, повернулась лицом к нему. - Надеюсь, вы не из Вест-Пойнта? - неожиданно спросила она. - Откровенно говоря, мне не хотелось бы не только иметь дело, ко даже прогуливаться с вест-пойнтским произведением. Вы кончали Вест-Пойнт?

– Нет, не кончал.

– Слава богу, хоть этого-то вы миновали.

– Но я должен признаться, что был допущен в Вест-Пойнт перед войной.

– А почему же тогда вы не попали туда? Дэмон пожал плечами и улыбнулся:

– Тщеславие.

Но Томми не засмеялась.

– Дорога тщеславия ведет только к могиле, - сказала она.

– Кто так сказал? - спросил Дэмон, кивнув головой.

– Не знаю.

Лё-Сюке величественно высилась прямо перед ними, словно построенная детьми розово-лиловая игрушечная крепость. Они направились вверх через старую часть города, миновали рынки, прошли по темным сырым проходам со множеством роющихся в мусоре бродячих собак, мимо мрачных, согнувшихся под тяжелой пошей пожилых женщин, усталых, изнуренных; потом они оказались на парапетной стенке с бойницами. Приятный свежий ветерок ласкал лица, далеко на западе у подножия гор виднелась раскинувшаяся полумесяцем, сверкающая белизной Ницца. Выйдя на парапет, Томми, казалось, почувствовала себя свободнее и непринужденнее и рассказала Дэмону о себе.

Она работала в полевом госпитале номер один в Невиле, и ее только что уволили. Большую часть больных эвакуировали в Штаты, и ее услуги оказались теперь ненужными. Она очень много знает о жизни и службе военных. Ее мать умерла, когда ей было шесть лет, и она росла и воспитывалась в армейских гарнизонах в штатах Техас, Джорджия и Вашингтон, а также на Филиппинах. Ее отцу помогали тетки, потом негритянки, напевавшие ей свои песенки, мексиканки и болтливые филиппинки, похожие на маленьких и толстеньких буддийских идолов; она ела мексиканские бобы, мамалыгу и бизонье мясо и бог его знает что еще. Она ездила на лошади практически с того возраста, когда начала говорить; у нее была собака, и она очень любила ее, тупоголовую тварь, которую звали Эйгоналдо и которая подохла от укуса змеи в Фолсоме; она плакала по ней пять дней и ночей подряд, и никто не мог ее успокоить. Она росла и приобретала жизненный опыт под звуки горнов, в атмосфере церемоний при выносе знамени и носила своего рода военную форму всю свою жизнь, а теперь в Западном полушарии нет ни одного, ни одного человека, которому все это так надоело, как надоело ей.

– Я стану куртизанкой, - заявила она. - Знаменитой, опытной, высокого класса куртизанкой. Подхвачу какого-нибудь русского белогвардейца-миллионера или египетского принца… с одной из тех божественных белых яхт, вон там, внизу…

– Это будет забавно, - согласился Дэмон.

– А разве нет? И мы будем плавать из Канн на Кипр, в Аден, на остров Таити, а потом обратно через Сейшельские острова… Правда, хорошее название? Сейшельские… Я, конечно, пополнею, стану грешницей и буду все время мечтать. Иногда, разумеется, буду писать стихи и потягивать через стеклянную трубку абсент.

Дэмон взглянул на нее с любопытством:

– А как же ваш бедный отец?

– О, он позаботится о себе сам. Он ведь генерал теперь, слава богу… Я помню времена, когда он был первым лейтенантом: тысячелетний возраст - и всего-навсего первый лейтенант. Исполняющий обязанности командира роты. А теперь он вон там, в баре «Голубой», рассуждает с другими высокими чинами о том, кто какой фланг оставил незащищенным под Слези и почему девяносто девятый драгунский полк не развернули на линии Нудл - Вомба - Доде, как было запланировано. Ох уж вы, разбойники, и потешились же в этой войне!

– О да, мы великолепно провели время, - грустно проговорил Дэмон. Он понимал, что она по-своему издевается над ним, но в том, как она говорила, была какая-то непонятная буйная нотка, будто она была заодно с тем порывистым ветром который дул с гор.

– А что, скажете, нет? Вы веселились, как скорпионы в бочке. «Солдаты! - пробубнила она напыщенным басом. - Солдаты, нам нужно захватить эту высоту. Я должен сейчас пойти в столовую и посмотреть, остужено ли вино к обеду, и чтоб, когда я вернусь, высота была в наших руках». Разумеется, вино остужено не было, ординарец до костей стер себе руки, начищая ботинки полковника Бабблегатса и отутюживая его форму для вечерних любовных похождений. Бабблегатс, разумеется, отправляет ординарца на гауптвахту. К этому времени… - Она вызывающе посмотрела на Дэмона и засмеялась: -…к этому времени прибывает шофер на сверкающем «роллс-ройсе», и Бабблегатс вынужден что-то придумать, чтобы оправдать свое намерение поехать; он выбирает батальон, расквартированный около старой виллы, которая уже давно привлекала его внимание, и посылает приказ командиру этого батальона подготовиться к проверке. Солдаты батальона, те, что остались в живых, только что прибыли с линии фронта, они грязные, уставшие, их одежда, снаряжение и оружие в беспорядке. Но приказ есть приказ, это известно каждому дураку, и бедные ребята, еле волоча ноги, начищают, как могут, оружие, приводят себя в порядок и выстраиваются под дождем для осмотра…