Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

В разноцветные витражи собора светило закатное солнце, лучи его преломлялись и причудливыми цветными узорами падали на нас, стоящих в низу на коленях. От этой величественной красоты захватывало дух.

– Benedictus, in nomine Domine. Amen, (Благословен, во имя Господа. Истинно) – вечерняя молитва закончилась. Солнце спряталось за облако, и свет в соборе слегка померк, от этого я очнулась, словно вернулась назад. Словно меня столкнули оттуда, из прекрасного, обратно в нашу мирскую грязь.

Братья стали подходить к алтарю для благословения. Пора было подумать о том, как бы поумнее смыться отсюда. Но нет, не удастся, епископ уже вцепился в меня взглядом и не отпускает. Что ж делать нечего, пристраиваюсь в очередь с остальными.

– Благословите ваше преосвященство, – прошу его, когда дело доходит до меня.

Он делает освящающий жест рукой, и протягивает для поцелуя.

– Что ты сейчас собираешься делать, дочь моя? – спрашивает он тем временем.

– Отправлюсь к себе в келью, день был сложный, неплохо бы отдохнуть.

– Ну что ж, хорошо, ступай, – мой ответ, похоже, его удовлетворил. Уф, выкрутилась, лживые слова в храме не были произнесены. Теперь так и сделаю: направлюсь в свою келью, но только вот у себя в монастыре. Да простится мне эта хитрость.

Уезжать из обители следовало сразу же, после молитвы. С заходом солнца ворота закроют, тогда мне уже не выбраться. А завтрашнего дня дожидаться здесь никак не хочется, мало ли что еще придумают.

Седельные сумки я заранее припрятала у входа в храм. Все что могла, одела на себя. Шлем, оружие и прочие необходимые в походе вещи спрятала. Даже кольчугу на себя нацепила, правда под поддоспешник, и она неприятно терла тело. Мне еще повезло, что местный кастелян выдал мне рясу здоровую не по размеру, и она много чего скрывала.

Меж тем, епископ слегка шевельнул рукой и от колонн отлипают два здоровенных брата. У меня душа рухнула в пятки. Но нет, еще один нетерпеливый жест и появился знакомый мне послушник.

– Проводи сестру в ее келью.

'Спасибо тебе Боже за твой дар!' – пронеслось у меня в голове. С двумя дуболомами я бы не справилась.

В храме уже почти никого не осталось. Паренек мне неуверенно кивнул, смущенно улыбнулся и потопал вперед, я двинулась следом.

'Прокололся ты Лис, ох прокололся! Тебе во что бы то ни стало нужно меня задержать в этих стенах, но вот огласки ты не хочешь. Что же происходит? Не сейчас!!! Об этом можно подумать потом! Хорошо, что лишь юный послушник провожает меня. Благодарю тебя Господи за спасение!'

Храм был настолько большой, что вид на алтарь от дверей бокового нефа полностью закрывали колонны, поддерживающие его своды. Мы беспрепятственно вышли.

По бокам от аллеи, ведущей к храму, росли пышные кусты жасмина и барбариса. Ох, и колючие! Брошенного взгляда в сторону было достаточно, чтобы убедиться – вещи на месте, а рядом никого. Сделав вид, что запнулась, я окликнула мальца, тот подошел поближе.

– Да вот подошва оторвалась, – я поставила левую ногу на пятку, показывая, где именно, заставив его невольно наклониться. Легкий удар по затылку, и паренек обмяк у меня в руках.

А теперь быстро-быстро, нельзя терять ни мгновения.

Я ужом скользнула в просвет между большим кустом жасмина и барбарисом, проход между ними еще не затянулся, мне сильно повезло, что ягоды недавно собирали. Так же шустро втянула за собой послушника. Достала веревку, что была у меня наготове, растянула мальчишку меж кустов за руки и за ноги, чтобы шумел поменьше, когда очнется, и воткнула кляп. Переметные сумки и шлем в них, я подвязала на грудь и живот; надо сказать, приличное брюшко получилось. Все остальное, увы, придется нести в руках. Слегка закидав паренька травой, чтобы не так бросался в глаза, я вылезла из кустов, одернула рясу, опустила пониже капюшон, еще больше ссутулилась, и, прижав сумки к себе, семенящим шагом заспешила в сторону хозяйственных строений.

Добралась я до конюшен благополучно, никто даже не окликнул. Слава Всевышнему, конюхов на месте не оказалось. Я тихонько свистнула. Пятый радостно заржал, ткнулся мне мордой в грудь.

– Тише, малыш, тише! – шикнула я на него. Торопливо оседлала, закрепила сумки, и, взяв под уздцы, повела к выходу. За воротами послышались шаги, я, вооружившись приличной оглоблей, встала чуть в стороне. Вошел конюх с ведрами полными воды, я легонько замахнулась, и оглобля быстро подружилась с его затылком. Мужчина рухнул как подкошенный. Затащив его за охапки сена, я выглянула во двор, там никого не было. Замечательно, теперь можно убираться отсюда.

– Тишь! – выдохнула я коню в ухо, выводя его из конюшни. Пятый знал и эту команду. Теперь он, понурив голову, будет тащиться за мной как покорная водовозная кляча.

Миновали двор, внутренние ворота, внешние, подошли к барбакану, где маячила стража. Братья стояли у ворот и недобро посматривали на меня.

Лишь бы получилось!

Я кинула повод на седло и крепко двумя руками ухватилась за луку. Братья нерешительно потянулись к алебардам, отставленным в сторону. А я шла, сокращая расстояние между нами. И резко!

– Ий-я-а-а-а! – конь понесся. Рывком, взвалив себя поперек седла, я пролетела мимо стражников, отоварив одного из них сапогами по лицу.

Ворота пронеслись мимо. Подъемный мост. Еще рывок и я уже в седле. Подстегнув коня, я понеслась прочь.

Главный тракт вился серой лентой, и по нему пришлось рысить часа четыре. Не уверена, что за мной была погоня, но со счетов сбрасывать не стоило. Солнце село, но небо еще розовело на западе, давая достаточно света. Я не знала что делать: опасно было оставаться на дороге, но в темноте полем или рощей далеко не уедешь, можно коню все ноги переломать. Расположиться на ночлег я тоже не решалась, если меня так хотели задержать в ордене, то поутру точно кого-нибудь вышлют вдогонку. Значит, чем больше нас разделит миль, тем лучше.

Остановиться пришлось лишь в самую темень. Луна была в ущербе, и разглядеть даже собственную руку было сложно. Последний час я вела жеребца под уздцы в надежде найти стояночный колодец, их иногда выкапывали вдоль главных трактов, но не повезло. Плюнув на все, я решила расположиться тут же на обочине. На ощупь переседлала коня, а после слила всю имеющуюся воду в походный котелок, чтоб напоить его, сама же как-нибудь перебьюсь, не впервой. Все равно, едва только забрезжит рассвет, и в серых сумерках можно будет хоть что-нибудь разглядеть, снова тронусь в путь.

Усевшись недалеко от дороги, я стала ждать утра. В голову полезли разные мысли, не давая задремать. Они крутились вокруг одних и тех же вопросов, прогоняя сон. В итоге промучилась всю ночь, для себя так ничего и не решила. Что ж, настоятельнице о поездке буду докладывать как придется – как Бог на душу положит.