Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

– Увы, мне необходимо знать наверняка, – твердо произнес его преосвященство, продолжая давить на собеседника. – А если я буду знать точно, то моя благодарность будет иметь вес, и немалый. Надеюсь, вы понимаете меня?

– Я постараюсь сделать все от меня зависящее, но… – прокуратор заметно оживился, но давать полного согласия пока не решался.

– Я буду ОЧЕНЬ благодарен! А вам подобное содействие не доставит неприятностей, – заверил его Констанс, видя, что лишь неуверенность в собственной безопасности удерживает собеседника от безоговорочной капитуляции.

– Хорошо, – наконец решился прокуратор. – Сегодня же вечером у меня будет требуемое приглашение, правда на место за столом вы можете не рассчитывать, будете лишь только как наблюдающий.

– Этого достаточно, – заверил его епископ.

– Тогда необходимо что бы кто-нибудь забрал бумагу у меня прямиком из паласта. После окончания ночной службы, я буду ждать вашего человека у третьего кипариса слева возле входа в парковый лабиринт.

– Замечательно, – его преподобие позволил себе скупую улыбку. – К вам подойдет кто-нибудь из моих братьев, а чтобы вы не ошиблись, скажет 'Святая Витеге, будь милостива к моему урожаю', заодно и передаст вам мою благодарность. После чего вы поймете, что сотрудничать со мной одно удовольствие.

На подобное замечание мужчина ничего не ответил, но слегка склонил голову в знак согласия, а затем решил распрощаться.

– Спаси вас Господи.

– И вас, – кивнул ему в ответ Констанс.

Прокуратор развернулся и ушел в ризницу. Епископ постоял еще немного, подняв глаза к Божьему знаку, потом, склонив седую голову с круглой шапочкой на макушке подобно Великомученице Кудруне, осенил себя знамением, и вышел на улицу. Едва он показался в дверях капеллы, как с его лица слетело все благодушие, на скулах заходили желваки, до того крепко он стиснул зубы. Нетерпеливый взмах рукой, и носильщики чуть ли не бегом сорвались с места, поспешив опустить паланкин перед его преподобием.

– Зарвавшийся щенок! – бросил он со злостью, и, выдохнув, добавил. – В ауберг! Живо!

За присутствие на открытом завтраке Его Святейшества Папы Геласия IX епископу Констансу пришлось выложить крупную сумму в 30 золотых. Единственным оправданием такой расточительности служило то, что место, доставшееся его высокопреосвященству, было внизу на стуле, а не на балконе, как у многих.

Открытые завтраки, обеды или ужины были самым привычным делом у пресвитерия в Sanctus Urbs. В просторном зале с узкими внутренними балконами по двум сторонам устанавливался большой стол, за которым трапезничали глава мероприятия и его гости. За этим процессом могли наблюдать приглашенные зрители. Попасть на такое застолье считалось очень почетным. Конечно же, верхом важности было оказаться за одним столом с хозяином, но и стать наблюдающим было не менее престижно. Среди зрителей, первые по степени значимости, являлись посаженные на стулья непосредственно в зале, вдоль одной из его стен. Вторыми – люди, стоящие на балконах и смотрящие вниз на накрытый стол.

Утренний зал, в котором давал открытый завтрак Его Святейшество, был очень большим и светлым. В окна, выходившие на восток, уже вовсю заглядывало солнце, переливаясь на стенах забранных белой парчой расшитой золотыми узорами из роз, которые так любил нынешний глава престола.

До начала открытого завтрака первыми провели приглашенных на балконы, вторыми тех, кому предназначались стулья. Констанс пришел на завтрак, облаченный в полагающуюся ему по сану фиолетовую сутану с широким полотняным поясом малинового цвета с белой окантовкой, указывающей на степень primus fidem merens. С собой он принес завернутую в шелковый плат книгу, приобретенную за баснословную стоимость у книготорговца в прошлую пятницу. Оказалось, что рядом с ним будут сидеть еще двое: епископ адмонитианцев и недавний собеседник епископ-суффраган Герран. Едва войдя в зал, они легким кивком поприветствовали друг друга, и более ни единым жестом или действием не показали, что знакомы.

Слегка затянув паузу, к столу прошествовали четверо гостей. Последним в зал вошел сам Папа Геласий IX – весьма бодрый старец, сильнейший глава Единой Церкви за последние шестьдесят лет. Он с подслеповатым прищуром окинул всех собравшихся, желчно усмехнулся: 'Полна шкатулка…' – и уселся в кресло. Следом на сиденья опустились гости, потом епископы, прочие же остались стоять.

Его Святейшество Геласий IX был приблизительно одного возраста с Констансом. Небольшого роста, сухой старец со смуглой кожей и черными глазами урожденного халисийца. Белоснежные от седины волосы пушистым облаком вились вокруг лица, и солнце, что падало со спины, заставляло светиться их, образуя ореол над головой.

За накрытым столом с двух сторон от Геласия IX сидели четверо гостей: Командор ордена Святого Георга главный бейлиф его высокопреосвященство Цемп, кардинал ордена Слушающих главный инквизитор его высокопреосвященство Тамасин де Метус, командор ордена Святого Жофре Благочестивого главный госпитальер его высокопреосвященство Ортфрид и ее благочестие или главная надзирающая за женскими орденами при Святом Престоле ее высокопреподобие Саския – единственная женщина в паласте.

Со всеми сидящими за столом Констанс был шапочно знаком, но более тесного общения до этого момента старался избегать. Самым безобидным из присутствующих являлся главный бейлиф Цемп – верный пес Папы, готовый в любой момент сложить за него голову. Епископа усадили лицом как раз к нему; бейлиф если узнал его, то не подал вида. Остальные же были людьми опасными, на пути у которых вставать никому не рекомендовалось. Главный госпитальер был завзятым интриганом, идущим к намеченной цели по головам, а точнее по трупам. Инквизитор Тамасин де Метус – единственный кому дозволили оставить за собой право именоваться фамилией семьи – слыл человеком страшным, фанатиком своего дела, но безмерно преданным главе Святого Престола. Ее благочестие Саския – родная сестра Геласия IX, была единственной женщиной, допущенной в паласт за последние семьдесят лет. Маленькая, всегда закутанная с ног до головы в черное, она являлась обладательницей несгибаемой воли и гадючьего нрава. А в крепости и стойкости веры могла потягаться с сидевшим напротив ее кардиналом Тамасином. В общем, теплая компания.

Его высокопреподобие Констанс опасался из присутствующих на завтраке лишь одного человека, а точнее одну – благочестивую Саскию. Если он, как епископ боевого ордена, для кардинала Тамасина не был подчиненным, то для сестры Его Святейшества не существовало подобных препятствий. Разделения на духовные и боевые ветви Единой Церкви она попросту игнорировала. Впрочем, из-за возможного пристального внимания со стороны этой дьяволицы он не собирался отказываться от своего нового намерения – занять одинаковое с ними положение. Как говориться: уравняем силы, а потом посмотрим кто кого.