Балаян - Следственный эксперимент

Оба здания трехэтажные. Всего лишь на метр возвышался чердак жилого дома над подоконником банка. Только один прыжок. Не рассчитаешь - упадешь с третьего этажа на строительный мусор и разобьешься насмерть. Рассчитаешь - значит долбить две стены не приется…

И Феликс не стал мешкать. Он уже понял, что обратно на крышу пробираться будет еще легче. С подоконника - на выступ окна, оттуда всего полметра до крыши Он вернулся на чердак. Спешно запихал в мешок зубила, молоток, фонарь… И через минуту уже был в коридоре третьего этажа банка.

Я еще сидел в углу кабинета прокурора Суреняна, когда Асатрян и Хачатрян, доложив о результатах первого дня следственного эксперимента, отправились, как они говорили, зафиксировать на бумаге все, что было рассказано устно.

– Ну, как вам день? - спросил меня Суренян, когда молодые следователи закрыли за собой дверь.

– Впечатлений много. Но, знаете, больше от ваших ребят, которые только что докладывали вам, нежели от бандитов в наручниках.

– А что именно? Я имею в виду наших ребят.

– Разные они. Самсон работал очень скрупулезно. Без его команды оператор и кадра не снял. Он как режиссер.

– А следователь во время следственного эксперимента и есть режиссер.

– Самсон сделал все так, как вы говорили ему утром. Отрабатывал версию: каким образом и как грабитель пролез в банк… А Вардана словно не интересовал сам следственный эксперимент…

– Он хорошо знает, что Самсон не пропустит ни единой мелочи. Для фильма, который снимается во время следственного эксперимента, детали существенного значения не имеют. Грабитель должен показывать рукой объекты, где он орудовал. А вот для самого следствия, а тем более для суда, Хачатрян, можно сказать, сегодня сделал открытие. Вардан прав: Феликс не мог с первого захода проделать такую работу или такой объем работы. Он на самом деле хорошо развил свои мышцы, но у таких редко открывается спасительное второе дыхание.

– А какое имеет значение для суда, с первого или со второго захода грабитель овладел деньгами?

– В данном конкретном случае это имеет значение для адвокатов. Мы должны показать все, как было на самом деле.

– Вардан тут признался, что его идею еще накануне подкармливали вы.

– Я ему сказал, чтобы он проверил, как и почему Феликс нарушил разработанный Николаем план. Ответ на этот вопрос развеет легенду, что Феликс - всего лишь инструмент в руках шефа. Так что Вардан Хачатрян блестяще решил задачу.

Замигала квадратная клавиша селектора. Суренян нажал на нее. Послышался громкий, но с явными помехами голос:

– Арташес Оганович, пришел директор радиомагазина.

– Займитесь им сами.

– Хорошо. Я думаю, грабители правильно определили: именно вор у вора…

– Займитесь этим магазином вообще и директором в частности. Что касается краденых магнитофонов, то тут дело гиблое. Мы никогда ничего не докажем. Ни один из краденых магнитофонов, конечно, не был зарегистрирован в магазине… Ладно, потом поговорим.

Группа, принимавшая участие в следственном эксперименте, поднималась по широким лестницам банка на третий этаж. Сотрудники пристально рассматривали так непохожих друг на друга двух одногодков в наручниках. Они шли по тому самому маршруту, по которому впервые после рассказа наводчика поднимались к музыкальной комнате. Группа останавливалась на каждом этаже, задавая неизменный вопрос:

«Здесь?» Грабители отрицательно качали головами, показывая руками выше. И все это снималось на пленку. На третьем этаже вновь остановились. Окна, конечно, были уже зарешечены. Вереница людей медленно подошла к музыкальной комнате.

Впереди шли два охранника, чуть отставая от них - Николай и Феликс. Им сказали, чтобы они сами остановились у двери, которую «рассчитали» по рассказу наводчика.

И они одновременно остановились у музыкальной комнаты. Послышался стрекот киноаппарата. Преступники показали на дверь. Затем по команде Самсона Асатряна Николая отвели в сторону. К съемкам готовили одного Феликса. Он подошел к окну, которое год назад было открыто во время ремонта. Феликс показал двумя Руками, где стояла приставленная к стене решетка от окна. Затем вновь направился к музыкальной комнате. Показал, как ломом открыл дверь. Тогда, год назад, руки, его были в перчатках…

Открыв дверь, Феликс, как было «предписано» шефом, сделал два шага вперед, но шаг влево сделать не мог - мешал стол, на котором лежало несколько музыкальных инструментов. Он отодвинул стол в сторону, начал ломом выковыривать податливый паркет, освободив от него с квадратный метр цементного пола, покрытого черной смолой. Тотчас же начал сверлить. Поработав два часа, Феликс почувствовал, что просто умирает от жажды. Достав из рюкзака последнюю бутылку «Арарата», он опорожнил ее на одном дыхании. На каждую дырку уходило более двадцати минут.

Толщина бетона пятнадцать сантиметров. Сверлил и думал о воде. Нестерпимо хотелось пить. Думал о Николае, который предвидел эти мучительные минуты. Он и до этого относился к шефу с большим уважением, но тут Николай представился ему чуть ли не колдуном.

Феликс уже хорошо понимал, что работать дальше не. в силах. Может даже потерять сознание от мучительной жажды. Он встал, выпрямился, в полутьме направился, шатаясь из стороны в сторону, к выходу, крепко держа лом в руках. Наткнулся на дверь. Открыл ее ломом. Пошарил в комнате, заставленной столами, которые едва угадывались в тусклом свете ночного города. Воды не было… Одну за другой он открывал двери. Иногда прислушивался, приложив ухо к створке. И всякий раз ему четко слышалось журчание воды. Тогда он с особым остервенением открывал двери.

Воды не было.

Набрел наконец на туалет, который был закрыт. Ворвался туда, словно кто с силой подтолкнул его. Открыл кран: тщетно. Пошел воздух. Приподнял крышку бачка, полез рукой. Сухо. Ни капли даже на дне.

Феликс готов был зарыдать. Неожиданно возникло желание, чтобы появилась охрана и задержала его. Уж они-то прежде всего напоили бы его. Он шел обратно по коридору. Лишь на мгновение остановился у дверей музыкальной комнаты, бросил в темноте взгляд на валяющиеся на полу свои вещи и двинулся дальше: в окно п на крышу, а там к скверу с фонтанами.

В несколько прыжков, на которые тратились последние силы, он оказался в сквере, припал к крохотному фонтану, не задумываясь, что совсем рядом, на углу сквера, журчит родничок с холодной ключевой водой. Пил он долго, время от времени переводя дыхание и обливая лицо водой. Выйдя из неглубокого бассейна, он снял туфли, вылил из них воду, сел на край скамейки и почувствовал, как его охватила слабость. Хотелось лечь и уснуть, ни о чем не думать. Только спать.