Сергей Кургинян - Седьмой Сценарий. Часть 1. До путча

Нас ждет жесткая политическая борьба в период весна-лето-осень 1991 г. Эта борьба предрешит, будет ли исторический процесс развернут по другой, принципиально новой траектории вперед (1-й сценарий), будет ли он двигаться по той же траектории в пропасть, в хаос (2-й) или мы откатно возвратимся назад и будем заморожены в схемах предшествующей эпохи (3-й). Это три примерно равновесные возможности. Начиная с февраля по март-апрель наиболее вероятна откатная тенденция, с апреля по сентябрь будет наблюдаться равновесие тенденций с некоторым перевесом инициативного центризма (1-й сценарий). И начиная с ноября по январь 1992 г. максимальные шансы имеет либеральная диктатура с распадом страны на регионы и новыми видами тоталитаризма в каждом.

Беседу записала Н. Пашкова.

"Молодость Сибири", №50, 1990

Эскиз новой концепции развития нашего общества.

Главная проблема, о которой я хотел говорить, – отсутствие четкого приоритета среди тех вопросов, которые должно решить наше общество. В связи с этим возникли все те противоречия, с которыми мы сегодня сталкиваемся.

В середине 20-х годов стало понятно, что мы отстали от западного мира на целый этап. Западная цивилизация вошла в некое индустриальное общество, а мы остались в предындустриальном. Перепрыгнуть из одной сферы в другую можно лишь за счет мобилизации усилий всего общества.

Бытует, на мой взгляд, глубоко неверная установка, что эту задачу был способен решить нэп. Я беру на себя смелость утверждать, что нэп не способен был обеспечить прыжок в иную формацию, не способен был создать нечто, качественно отличное от того, что он получил в наследство. Нэп – это система, которая обеспечивает оптимум функционирования, как всякий рынок, а не оптимум развития. Это не прыжок в новое качество, это разворачивание на уже существующем плацдарме.

И это разворачивание уже к двадцать восьмому году обнаружило свои пределы, ограниченность своих возможностей. В том смысле, что союз нэпмана и кулака, как и предупреждали теоретики направления Троцкого и Каменева, привел к тому, что государство стало недополучать экспортные продукты, поскольку было нечем расплачиваться за них. Экономическая диктатура мелкого товарного производителя и термидор как ее естественный политический результат. Вот что такое нэп. В плане социально-психологическом – это сугубо невротическая система. В самом деле, мы декларировали некие социальные цели. Мы заявили, что вот здесь, на этой шестой части земной суши, пролили кровь за то, чтобы состоялось нечто принципиально отличное от того, что существует на пяти шестых ее. Но скажите, пожалуйста, чем торгующий пирожками нэпман социалистичней Саввы Морозова или Рябушинского? Стоило ли экспроприировать производства крупных капиталистов, чтобы на их место посадить мелкотоварных производителей? Чем мелкая буржуазия лучше крупной, чем она социалистичней? Ведь каждый человек, живший в эпоху нэпа, мог сравнить его с предшествующей формацией. По наметкам ВСНХ, мы к тридцатому году должны были достигнуть уровня тринадцатого. Но зачем нам достигать уровня тринадцатого года, когда мы там уже были?

Предложенная Сталиным модель отличалась несколькими принципиальными качествами. Она, во-первых, позволяла создать нечто типологически несравнимое с капитализмом. Попробуйте сравнить сталинскую модель социализма с капитализмом. У вас ничего не получится, потому что тут есть два разных типологических качества. Я могу сравнить нэп и капитализм, как теленка и корову. Они сравнимы: теленок меньше коровы. А вот сравнить, предположим, змею и корову невозможно: кто из них больше, кто меньше? Это разные виды. Так была решена очень важная типологическая задача.

Во-вторых, только способом сверхнакопления можно перебросить общество из одной формации в другую. Для этого нужен в гигантском количестве, как основное условие, накопленный капитал, который бы позволил импортировать новое технологическое оборудование и установить его на заводах и фабриках. А дальше нужна культурная революция, которая подготовит соответствующую рабочую силу. И тогда "ножницы" в развитии сократятся. Значит, в основе всего лежит экспортный продукт, который можно за валюту продать на Западе, а на эту валюту купить оборудование.

Вот эта задача накопления, централизации ресурсов решалась несколькими способами. Во-первых, если у меня есть крупные цели, я готов во имя них чем-то жертвовать. Я готов сегодня недополучить ради будущего. Назовите это нормой жертвенности или нормой сверхэксплуатации. Это возможность работать интенсивно за сверхмалую оплату труда, которая рождается только там, где есть смысловая функция. Основная ошибка групп Бухарина, Троцкого, Каменева, Рыкова заключалась в том, что они отдали смысловую функцию в руки Сталина. В России – тот, кто ее контролирует, тот и побеждает. Сталин понял, насколько это важно именно в этой стране, для этого национального характера. Погибшие в гражданской войне миллионы – это новый образ России, новая вера, новое Евангелие от Революции. И политика, и экономика, и социальная психология, теология требовали в тех исторических условиях линии на построение социализма, линии на рынок в новое качество. Только здесь была объяснима жертвенность, а значит, и сверхприбыль, сверхнакопление, первоначальное накопление – словом, ресурс для рывка.

Второй источник сверхнакопления – это сверхэксплуатация крестьянства, вывоз хлебных излишков – единственного экспортного продукта, позволявшего приобрести необходимые нам машины. Далее – построение стен, коробок, в которых можно было бы поставить привезенные машины и механизмы, потом – миграция рабочей силы, безусловно важнейший компонент для рынка. Люди, озабоченные инстинктом самосохранения, побежали в города, потому что поняли, что деревне конец. Это были лучшие рабочие силы, наиболее генетически здоровые люди. Они практически даром поставили стены заводских корпусов, а потом, когда в эти стены ввезли западные станки, обучились, встали у этих станков, и система заработала.

Страшно. Да, но не страшным методом и нельзя было прыгать в такие сроки. За 10 лет прыгнуть из одной фазы в другую можно только страшной ценой…

Мы прыгнули, заплатив эту цену… И получив все те болезни, которые не могли не быть побочными продуктами такого стресса. Мы этой ценой заплатили за промедление, за нэп.

Сейчас мы переживаем в некотором смысле сходный момент. Развитые страны вошли в постиндустриальную эру. Мы же остались в индустриальной. И, сколько мы ни говорим о нехватке тряпок, пищевых продуктов, все дело именно в разрыве. Мы в разных эпохах. Мы пытаемся сравнить, что лучше – капитализм или социализм, но корректнее было бы сравнивать, условно говоря, что лучше – постиндустриальный капитализм или индустриальный социализм. А кстати, что такое индустриальный капитализм? Представьте, что гуверовская модель продолжала бы линейно развиваться дальше. У них это было бы чревато либо фашизмом, либо индустриальной роботизацией. Но у них произошло то, что на языке биологии можно было бы назвать программируемой мутацией.