Вахтанг Ананян - На берегу Севана

- Только? И так много земли освободилось из-под воды?

- Это потому, что у нашего берега озеро очень мелко: глубина Большого Севана [Озеро Севан делится на две части: Большой и Малый Севан. Поверхность Большого Севана равна 1032 квадратным километрам] самое большее - пятьдесят метров. А через пятьдесят лет эта часть Севана и вообще перестанет существовать.

- Жаль… - вздохнул Камо. - Такая красота исчезнет!

- Нечего жалеть, тогда эти места еще лучше будут. Все эти земли покроются пышными садами, цветниками… Я подсчитал, Камо, что здесь, на новых землях, поместится сто сел.

- Ух, сто сел! - воскликнул Грикор. - Как же так?

- Очень просто. Для того чтобы привести в действие электростанции и оросить Араратскую долину, уровень озера будет понижен на пятьдесят метров…

- Ого!

- Это освободит от воды свыше ста тысяч гектаров прекрасной земли, на которой и поместится сто сел со ста тысячами жителей.

Внимание Грикора все время раздваивались. Хотелось и с товарищами побыть, принять участие в их интересном разговоре, но надо было и за телятами следить - опять их ему поручили. А телята все время пытались, негодные, уйти на берег озера, где уже высоко поднялись и колосились посевы «армянки». И Грикор, подпрыгивая на одной ноге, бежал, кидая камни, к телятам, нарушавшим запретную границу:

- Ого-го, проклятые!… И как это они понимают, что пшеница вкуснее простой травы?

- А ведь не земля выходит из-под озера, а золото, настоящее золото! - говорил в восхищении старый охотник, глядя на молодые побеги, поднявшиеся на тех полях, где земля еще недавно была покрыта водой. - Там пшеница уже в ваш рост, ребята.

- Да, не земля, а золото! - подтвердил Камо. - А прошлогодний урожай картофеля у нас, на том берегу Севана, говорят, не имел равного в мире. Не так ли, Армен?

- Как же, чуть ли не мировой рекорд побили - восемь тысяч пудов картофеля с гектара сняли!»

- Каждая картофелина с добрую хрюшку! - восторженно подхватил Грикор.

- Такие урожаи будут каждый год на том берегу, - сказал Камо. - Дожди смыли с Дали-дага всю землю в озеро, и там образовался жирный ил. Жаль только, что эти земли тоже будут страдать от недостатка воды…

- Жалеть не о чем, - прервал его Армен. - Эти земли будет орошать озеро Гилли - ведь оно лежит выше Севана.

- А те земли, что выше Гилли, наши земли? - спросил Камо.

Ребята умолкли. Как добыть воду? Этот вопрос в течение веков занимал мысли жителей села Личк. И в течение веков оставался нерешенным: люди жили и умирали, мечтая о воде.

Не решили бы, пожалуй, заняться разгадкой этой задачи и наши герои, если бы день этот не был так ярок, и тысячи пчел не слетелись к цветам за душистым соком, и ребята не сидели бы у озера, мирно беседуя со своим старым другом, дедом Асатуром…

Старик долго и с видимым наслаждением прислушивался к монотонной, мелодичной песне пчел.

- Какие склады меда пропадают у нас! - со вздохом сказал он, кивнув головой в сторону обширных колхозных полей люцерны и клевера.

Камо уловил вздох деда и понял его значение.

- А не заняться ли нам и пчеловодством? - оживился он. - Скажем товарищу Баграту, чтобы он дал нам с колхозной пасеки один улей, и начнем за ним ухаживать и учиться пчеловодству.

- Вокруг полно пчел, а вы хотите у Баграта улей отнять? - удивился дед.

- Где же у нас пчелы?

- А вон, на Чанчакаре - на Пчелиной скале. Потому-то она так и называется, что там царство пчелиное. Столько меда там - душистого, сочного, как янтарь желтого, - вот только добыть его руки коротки, не дотянешься!… Небось болтовню стариковскую слышали, будто пчельник этот дэвы устроили? Сами только медом и пользуются. И сторожей понаставили, чтобы никто чужой не пробрался. В одной из пещер, говорят, дэвы и постели свои сложили.

- Неужели туда нельзя добраться? - спросила Асмик. Накормив своих птенцов, она подсела к товарищам и прислушивалась к их разговорам.

- Идем, дедушка, идем! Ты нам хоть издали покажи эту пещеру, - взволновался Камо.

- Да ведь по тем местам ходить… - замялся дед.

- А еще кичишься: «Охотник я»! - поддразнил старика Грикор.

- Ах ты, слюнтяй, не успел из яйца вылупиться, а старых охотников на смех поднимаешь… Да я одних волков и медведей убил столько, сколько в этом стаде телят! Ты мне только покажи медведя - ружье брошу, с одним кинжалом на него пойду! Тут дело в отваге, а там - дэвы… Понимаешь, мальчишка: дэвы! Их ни силой, ни храбростью не возьмешь. Хватит у тебя ума понять это?

Как ни старались мальчики убедить старика, что никаких дэвов нет, что все это выдумки, он упрямо стоял на своем.

- Что же это, если дэвов нету? Пока вы мне не скажете, кто там стонет, в Черных скалах, ничему не поверю, - твердил дед. - Вот охотник Каро - мир его праху! - попробовал забраться в пещеру к дэвам, да упал, разбился. А какой храбрец был!

- Откуда же он знал, что там так много меда? - спросил Камо.

- Как это - откуда знал! Каро был настоящим охотником. По одному тому, как пчелы жужжат, он узнавал, сколько у них меда. Львиное сердце было у Каро. «Какие дэвы? Что за глупости!» - говорил он, вот как вы сейчас. Ну, и поднялся на вершину Чанчакара. Поднялся, привязал веревку к утесу и спустился по ней с вершины скалы к пещере. Только войти в нее не мог - вход был маленький и узкий. Что же, вы думаете, он сделал? Порохом подорвал вход. И знаете, сколько он выгреб из пещеры меда… на самом деле выгреб, лопатой?… Четырнадцать пудов!

- Четырнадцать пудов?… - изумился Грикор.

- Ну да, четырнадцать… Погрузил мед на ослов, привез в село. От удивления все рты пооткрывали. Кум Мукел сказал: «Каро, счастье твое, что дэвов дома не было». Каро только посмеялся. На другой день он снова отправился на Чанчакар. Ну, тут ему не повезло: дэвы были дома. Разъярились и сбросили Каро в пропасть - отомстили… С тех пор, как он погиб, никто больше не решается лазить на эту скалу. Лопата Каро так и осталась в пещере воткнутой в мед - ручка торчит наружу.

Несколько минут все молчали.

- Да, - нарушая паузу, повторил дед, - из меда торчит. Чанчакар - полный меда амбар. Кто знает, сколько сотен лет наполняют его пчелы…

- Сотен лет?… А разве пчелы не старятся, не умирают? - наивно спросила Асмик.»

Дед ухмыльнулся:

- Этой дикой пасеке сотни лет, но пчелам не больше нескольких месяцев. Одни дряхлеют и умирают, другие, старые, роятся и улетают гнездиться в другом месте, а в улье всегда остаются молодые. Когда говорят, что пчелы роятся, это значит, что улетают старые, оставляя улей молодым. Потому-то пчелиная семья вечно молода.

- Как так? - изумился Армен. - Почему же говорят, когда пчелы роятся: «отроек отсыпает»? Молодые пчелы отделились от старых и со своей новой маткой ищут пристанища.