Олег Жиганков - Римский Лабиринт

Оно (космическое путешествие) освободит человечество от его последних цепей, цепей земного притяжения, которым прикованы мы к этой планете. Это откроет перед человеком ворота в небеса.

Вернер фон Браун, немецкий, а затем американский ракетный инженер

2007, 29 сентября, Рим — 3 октября, орбита планеты Земля

Этим вечером Винченцо читал о последних днях жизни папы Целестина V, святого отшельника Пьетро. Ему удалось раздобыть редчайшую книгу, написанную горячими сторонниками Пьетро Ангелериуса, монахами ордена целестинцев, который официально был утверждён в 1264 году. Из книги было видно, какую любовь питали братья к своему основателю, а оттого трагедия Пьетро Ангелериуса казалась ещё более ощутимой и загадочной.

Однако чтение, которое при обыкновенных обстоятельствах могло целиком захватить Винченцо, на этот раз было неспособно развеять его мрачные мысли. Его столь неожиданная поездка в Вену за назначением закончилась безрезультатно: решение его судьбы вновь отложили под каким-то малозначительным предлогом. Да и до Анны он к тому же никак не мог дозвониться. Уже на следующий день к вечеру он вернулся в Рим, вновь пытался позвонить Анне, но её телефон упорно молчал. Он сделал всё возможное, чтобы найти её. Но она словно сквозь землю провалилась. И то же самое случилось с профессором Фера. Винченцо начал подумывать о том, чтобы заявить в полицию. Может быть, в конце концов, профессор Фера и впрямь маньяк? Может, он уже расчленил Анну в тёмном подземелье? Винченцо не находил себе места.

Кем была для него Анна? Он не знал ещё. Но первый раз в жизни он по-настоящему почувствовал женское притяжение. И сам этого испугался. Почему он такой? Во многих римских домах так было принято. Многие высокопоставленные священники, похоже, весьма благодушно глядят на «филадельфию», или «братскую любовь», как они это называют. И такую любовь Винченцо знал с тех пор, как он сделался прислужником у алтаря в одном из крупных римских соборов.

Он налил себе стакан виски и с неприязнью глотнул. За эти два дня он выпил много виски, и в голове у него было мутно, но именно этого он и хотел — забыться, заснуть, пока всё не выяснится с Анной, пока всё как-то само собой не решится. Что притягивало его в ней? Да, у неё приятная внешность, с ней интересно. У него были уже в прошлом опыты с женщинами, но ни к одной из них он не привязался — они казались ему глупыми и пустыми.

Виски тем временем возымело свой эффект, и Винченцо уснул прямо в кресле. Ему приснился удивительный сон. Он оказался в центре шумной толпы, влекущей его куда-то под гору. Ему хотелось вырваться, убежать, но цепкие руки не отпускали его, а из уст не могло вырваться ни одно слово. Толпа двигалась быстрее и быстрее, и вдруг покатилась с горы, как снежный ком — сплетение человеческих тел, живой ком, быстро увеличивающийся в размерах, с Винченцо где-то посередине. Ком катился быстрее и быстрее, всё мелькало и кружилось. У него кружилась голова, ему было плохо, со всех сторон люди давили и он не мог дышать. И вот наконец хватка людей разжалась, и все полетели вниз поодиночке — в свободном падении. Мимо него пролетали с озабоченным видом люди в чёрных и багряных одеждах, которые почему-то падали вниз быстрее других. Винченцо охватывал ужас. Но его постоянно отвлекало то, что другие как будто не испытывают этого ужаса, как будто они знают, куда падают, как будто они падали туда каждый день. Он посмотрел вниз. Сначала ничего не увидел, но, приглядевшись, заметил, что он высоко над землёй, и что падает на землю, на острые камни скал, и что должен разбиться, как и все летящие вместе с ним. Ему вдруг захотелось что-то сделать, остановить неминуемое, но что он мог поделать? Он летел всё быстрее и быстрее. Смотреть вниз было страшно. Винченцо зажмурил глаза и проснулся…

Он снова открыл глаза и вздрогнул, неожиданно оказавшись в новом сне. И что за странный сон? Открыв глаза, Винченцо увидел самого себя, стоящего над собой и что-то как будто даже говорящего. Винченцо закрыл глаза. Голова в этом сне у него не болела, а в теле по-прежнему чувствовалась та же лёгкость, как и при свободном падении. Страха не было. Было любопытство. Как может он смотреть сам на себя со стороны? И какой из них двоих настоящий Винченцо? Тот, который лежит и думает, или тот, который стоит и смотрит. Винченцо снова открыл глаза и снова встретился со своим собственным взглядом.

— Я что, умер? — вслух подумал Винченцо.

— Нет, — ответил ему «другой Винченцо» голосом, похожим на голос Винченцо. — Ты всего лишь проснулся.

Одет он был в серебристый комбинезон, напоминающий спортивный костюм. Плечи казались шире тех, которыми обладал Винченцо, и в волосах была заметна ранняя седая прядь. Винченцо попытался пошевелиться, но не мог — его тело будто прилипло к высокой кровати, застланной ослепительно белой простынёй. Винченцо вначале испугался, но потом понял, что с ним, вероятно, приключилось то, о чём он когда-то давно читал, — временная парализация во сне. Во время такой парализации, он слышал, человек может принимать активное участие в своём сне и даже видеть себя со стороны. Винченцо решил воспользоваться этой возможностью и внимательно огляделся по сторонам. Он обнаружил себя в странном помещении, напоминающем операционную или палату интенсивной терапии, где, кроме него самого и «другого Винченцо», находились ещё два человека, тоже в комбинезонах, только жёлтого цвета. Стены помещения представляли собой металлические панели с встроенными мониторами, на которых мелькали разные графики и цифры. Винченцо остановил взгляд на втором себе.

— Кто ты?

Несмотря на удивительное сходство с самим собой, Винченцо всё-таки каким-то образом понимал, что это — не он. В глазах «другого Винченцо» он читал ход мыслей, отличный от его собственного.

— Где я? — задал Винченцо свой второй вопрос.

— Ты на орбите планеты Земля, на борту космической станции «Вавилон-2», — ответил «другой Винченцо».

Он подумал, что такого интересного сна ему ещё не приходилось видеть и что надо воспользоваться возможностью, пройти по нему как можно дольше, не просыпаясь.

— А кто ты? — вспомнил и повторил Винченцо свой первый вопрос, глядя в глаза «другому Винченцо».

— Тебе понадобится некоторое время, чтобы поверить в то, кто я, да и кто ты сам, — ответил тот. — Для начала скажу, что я, как ты можешь, наверное, сам видеть, твой брат-близнец. Зовут меня Теодорик, или просто Тео. Мы родились двойней и были разлучены уже в младенчестве. Ты остался на попечении баронессы Паолини, я же вырастал в другом доме, в провинции.

Винченцо показалось, что он услышал в голосе своего новоявленного брата из сна ревнивые нотки.