Олег Жиганков - Римский Лабиринт

— Но всё же, скажи мне, Адриан, — не унималась Анна. — Как может жизнь быть такой абсурдной штукой? Зачем все эти высокие мечты, идеалы, стремления?.. Зачем столько возиться с человечком? Мы совершенно потеряны в неисчислимых галактиках, нас окружающих. Что такое жизнь? Сознание? Зачем они? Вспыхнет где-то на задворках космоса жизнь, на миг вспыхнет, как летом светлячок, — и снова всё поглощено тьмой. Я боюсь этой тьмы, Адриан… Боюсь, что она поглотит меня.

— Я сейчас в последний раз зажгу зажигалку, — сказал Адриан. — Закрой глаза, а то будет ярко.

Анна приготовилась. Неужели она ещё раз увидит что-то своими глазами? Неужели они ещё не растворились в этой темноте? Вспыхнул огонёк, и Адриан закурил сигарету — ту самую, маленькую, что продал ему таксист. Анна успела уже про неё забыть — настолько давно, в другой жизни, это случилось.

— Я приберёг лучшее напоследок, — слабо улыбнулся он, выдыхая из лёгких сладкий дым и протягивая сигарету Анне.

— Ты же знаешь, я не курю.

— Это — совсем другое, — настаивал Адриан.

— И всё-таки я не буду менять свои привычки перед смертью. Кури сам. И можешь никуда не ходить.

— Что ж, пускай будет так, — согласился Адриан, и огонёк сигареты переместился в сторону и загорелся ярче, освещая его лицо.

Она глядела на этот свет, возможно, последний свет в её жизни, и слёзы выступили у неё на глазах. Преломлённые в слезах, перед ней кружились теперь десятки огоньков, движущихся по причудливым орбитам.

Внезапно Анна почувствовала удивительную лёгкость, а её мысли начали выходить из-под контроля, так что ей начало казаться, будто она наблюдает за ситуацией и за собой как бы со стороны. Она подумала, что это, наверное, эффект от дыма той маленькой сигаретки, которую молча курил Адриан.

Анне стало казаться, что всё вокруг них каким-то образом переменилось. Подземелье перестало пугать её. Оно было всего лишь проходом куда-то, а не пунктом назначения. Ей стало казаться, что она теперь может встать и уйти отсюда — выйти на воздух, на свет. Надо только, чтобы кто-то показал ей дорогу. Она снова стала вглядываться в пляшущие перед ней огоньки. Ей вдруг померещилось, что они не просто пляшут — рисуют что-то. Вглядевшись, Анна ахнула: огоньки рисовали перед ней прекрасный, залитый весёлыми огнями корабль, огромную яхту, плывущую в море под алыми парусами — парусами прозрачного дыма, окрашенного огоньком тлеющей сигареты. Яхта то становилась реальной, вырастая перед Анной в размере, то уменьшалась, почти пропадала где-то в дыму.

— Мне кажется, — сказала Анна, прислушиваясь удивлённо к своему собственному странному голосу, — что у меня начинаются галлюцинации.

— И что же тебе видится? — поинтересовался Адриан, выдыхая дым.

— Мне видится прекрасный корабль с алыми парусами. Корабль, который я как будто когда-то уже видела — он приплывал ко мне во сне.

Адриан неожиданно рассмеялся.

— Что такого я сказала? — обиделась Анна.

— Ничего удивительного, — успокоил её Адриан. — Воскурять в подземелье гашиш было древним скифским погребальным обычаем. Они бросали на угли немного травы, и тогда только проводили свою погребальную церемонию. А корабль или лодка всегда были символами смерти, точнее, переправы из этой жизни в жизнь потустороннюю.

— На всё-то у тебя есть объяснения, — отозвалась Анна. — А вот откуда приплыл этот корабль — можешь ты мне это сказать?

— Из далёкой земли Осириса, — сказал Адриан. — Это корабль, который приплывает за душами. Его нельзя увидеть глазами смертных.

— Пожалуйста, зажги свет, — попросила Анна. Ей хотелось ещё раз посмотреть на Адриана, на себя теми глазами, которыми она смотрела на мир двадцать шесть лет. Скоро этот мир навсегда потухнет для неё, как слабый огонёк зажигалки.

Вспыхнул свет, осветились мрачные стены подземелья, озарилось лицо Адриана. Внезапно он вздрогнул и вскрикнул.

— Смотри! — быстро вскинул он руку, указывая куда-то.

— Что там? Корабль? — испугалась Анна.

— Дым! — прошептал Адриан. — Он движется!

Анна быстро повернулась туда, куда указывал Адриан. Действительно, поднимаясь под потолок, дым стелился по стене, жался к ней, и медленно, но целенаправленно двигался куда-то вправо, в темноту пещеры.

— Скорее! — крикнул Адриан, вскакивая на ноги. — Дым куда-то уходит. Значит, ему есть куда уходить. Он покажет нам дорогу!

Внезапно зажигалка погасла.

— Нет! — закричал Адриан. — Только не сейчас!

Он стал чиркать кремнем, но кроме искр никакого света зажигалка не давала. Анна была уже на ногах.

— У нас есть ещё другие ресурсы — у нас есть ладони, пальцы, — заговорила она. — Мы пойдём за дымом и будем щупать стену.

— Можно попробовать, — согласился Адриан. Что ещё оставалось делать?

Он подобрал с пола меч, который уже дважды собирался пускать в ход. Но теперь перед ними внезапно снова забрезжила надежда. Они шли, прижимаясь к стене, щупая её всем телом, шли, пока почти не осталось запаха дыма.

— Есть! — воскликнула вдруг Анна. — Кирпичная кладка!

Адриан тоже почувствовал под своими пальцами широкие швы раствора, на который были положены кирпичи — вернее, большие камни. Ближе к потолку между камнями кладки оставались дыры, и в них, видимо, и уходили остатки дыма.

— За ней что-то есть! — шептал Адриан, ковыряя мечом в щелях кладки, работая им, как зубилом. От удара по камням в стороны летели искры, которые отражались в стали меча. — Там что-то есть!

Un home avec Dieu est toujours dans la majorit;.

(Человек, у которого есть Бог, всегда в большинстве.)

Джон Нокс, надпись на Стене Реформации, Женева, Швейцария

1241–1294, Италия

Многое изменилось в жизни Пьетро после встречи с кардиналом Джованни Колонна. Пьетро будто прозрел и увидел ту страшную духовную нищету, которая поразила Церковь. Он узнал, что кардиналы — эти принцы Церкви, призванные служить людям, превратились в хищников, ненасытимых богатством, славой и властью. С трудом, но вынужден был признать Пьетро, что и папа был куда большим грешником, чем он когда-то полагал. Впрочем, на папу он был не в обиде и ежедневно молился о нём, благодаря между прочим Бога и за свою первую с ним встречу.

— Многие из тех, кто находится у кормила церковной власти, — объяснял кардинал Колонна, — включая меня самого, живут вполне светской жизнью. Мы занимаемся политикой, любим охоту, женщин, богатство — и нам уже никуда от этого не деться, Пьетро. Мы родились к власти, в семьях, которые правят миром. Все, за исключением только этого недородка Каэтани… Людям лучше этого не знать, Пьетро, но тебе знать надобно: нет смысла искать благословения в людях — ищи благословения в Боге. Беги из Рима — иначе Рим тебя погубит.