Олег Жиганков - Римский Лабиринт

Пьетро упал на колени и низко склонил голову. Кардинал Джованни Колонна! В ту пору кардиналов было немного, не более двадцати, потому их имена знали все римляне, а о наиболее известных слухи доходили и до самых далёких уголков — пусть даже с большим запозданием.

Колонна-младший — называли его, несмотря на солидный уже возраст. Пьетро прежде слышал и о нём, и о его дяде — знаменитом кардинале Джованни ди Сан Паоло, или Джованни Колонна-старшем, который прославился своей благотворительностью и миротворчеством, но прежде всего — дружбой с Франциском Ассизским. До скита Пьетро доносились также слухи о том, что Колонны в Риме популярнее самого Понтифика, что вызывало, согласно злым языкам, гнев и недовольство папы Григория.

Пьетро не знал того, о чём знал каждый в Риме: что папская булла In Coena Domini являлась, по сути, выпадом против семейства Колонна — отлучением их от Церкви. Но отлучения этого никто всерьёз не принял, и оба Колонна продолжали находиться на самых влиятельных постах в курии. Этот в высшей степени интересный феномен не был обязан своим происхождением терпимости пап, но выстроился благодаря их тонкой политической игре. Дело в том, что у пап был ещё один, не менее грозный и куда более коварный враг — семейство Орсини, которое, в свою очередь, являлось традиционным врагом рода Колонна. Благодаря этим двум родам в папской курии установилось зыбкое равновесие, малейшие колебания которого моментально влияли на общую обстановку в коллегии кардиналов. Всего этого Пьетро не знал и знать не мог.

— Так что же с тобой случилось, Пьетро из Мурроне? — спросил кардинал, поднимая Пьетро с колен и заглядывая ему в глаза.

— Какие-то бандиты напали на меня, избили и украли очень важное письмо.

— И кому оно предназначалось?

Пьетро посмотрел на кардинала.

— Папе, — прошептал он. Разве могли у него быть секреты от такого человека, как кардинал Джованни Колонна? — А как, — с любопытством глядя на старца, — вы узнали обо мне?

Кардинал распахнул свою тонкую тунику и откуда-то изнутри достал знакомый Пьетро листок бумаги.

— Письмо! — воскликнул Пьетро. — Слава Богу! Оно цело!

— Воздай лучше Богу славу за то, что ты сам остался цел, — сказал старец, всё ещё не отдавая Пьетро письма. — Это письмо могло — и может ещё — стоить тебе жизни. И не только тебе одному, как я понимаю из его содержания, но и твоим братьям.

Пьетро вздрогнул. Как? Каким образом он мог подвергнуть опасности своих братьев?

— Если бы это письмо попало к папе, — тихо продолжил старец, — тебя бы тотчас закололи, а твои братья попали бы на самый верх длинного списка еретиков, от коих Его Святейшество стремится избавить Церковь.

Пьетро не верил, не хотел верить услышанному. Почему бы папа вдруг сделался его врагом? И какое отношение к этому имеет письмо? Отвечая на его немой вопрос, кардинал произнёс:

— Вот и видно, что ты отшельник и ничего не знаешь о том, что происходит в Риме. Всем давно уже известно, что с недавних пор император Фридрих возглавил тот список, о котором я тебе только что сказал.

Пьетро с недоумением посмотрел на кардинала.

— Папа ненавидит императора по одной простой причине — он охотится за его короной и землями, — объяснил он ошарашенному Пьетро. — Когда Фридрих занемог в Отранто, папа поспешил отлучить его от Церкви, надеясь, что тот вскоре умрёт и тогда папа сам сможет занять императорский престол. Но Фридрих неожиданно для всех пошёл на поправку и вскоре, чтобы доказать свою преданность Церкви, отправился в Святую землю, где одержал ряд решительных побед и совершенно почистил пёрышки. Оттуда он ещё страшнее для папы, чем из Германии. Поэтому все друзья императора сделались врагами папы. Понимаешь ли ты теперь, Пьетро из Мурроне? — завершил он, протягивая злосчастное письмо.

Пьетро взял письмо, не вымолвив при этом ни звука. Он не знал, что ему думать, чему верить.

— Так что ты намереваешься делать с этим письмом? — спросил кардинал.

Пьетро ещё немного постоял, раздумывая, и наконец ответил, протягивая письмо обратно кардиналу.

— Я доверяю вам судьбу этого письма. Точно так же, как я доверяю вам и мою жизнь, если она нужна вам.

Кардинал забрал письмо. Складки у его губ открыли Пьетро, что кардинал остался доволен его решением.

— Вот и хорошо, брат Пьетро, — сказал он, поднося письмо к горящему факелу. Бумага быстро почернела и вспыхнула ярким пламенем.

Пьетро зажмурился. Он ещё сомневался в правоте своего поступка.

— Почему, — спросил он, когда письмо догорело на полу и кардинал раскидал пепел носком сапога, — почему вы это сделали? Почему вы это для меня делаете, я хотел сказать?

— Ты уже не веришь в римское бескорыстие? — засмеялся кардинал. — Сколько тебе лет, Пьетро? — спросил он уже серьёзным голосом.

— Тридцать один, — смущённо ответил Пьетро. Большинство считало его гораздо более старым.

— Тридцать один, — повторил кардинал. — Иисус вышел на служение в этом возрасте. А брату Франциску из Ассизи было двадцать восемь лет, когда мой отец — его называют моим дядей — кардинал Джованни Колонна-старший его встретил. Он тогда, подобно тебе, пришёл в Рим, чтобы узаконить свой орден. Тогда этот самовлюблённый нахал Лотарио дей Конти, сделавшийся папой Иннокентием III, выгнал Франциска с позором, заявив, что его «Устав» годится разве что свиньям. А отец, слушавший то же, что слушал дей Конти, поверил Франциску. Он последовал за этим молодым человеком, нашёл его на улице в полном отчаянии, не знающим, куда идти и что делать. Отец поддержал его, повёл к себе домой, а потом всячески ходатайствовал за него, оберегая всё ещё внезаконный орден от гонений. Мой отец замечательный человек — справедливый и милосердный, хотя мог быть и жёстким, даже жестоким. На свои деньги он построил много больниц и приютов, его усилиями был предотвращён ряд кровавых междоусобных войн. Но это уже мало кто помнит, а скоро и совсем никто не вспомнит… А вот ты, молодой отшельник, — кардинал заглянул Пьетро в глаза, — ты что слышал о моём отце?

Пьетро несколько смутился.

— Да, я слышал о нём как о друге Франциска и что он построил много больниц для бедных, а братья-францисканцы трудились в них.

— Вот видишь, — задумчиво произнёс кардинал. — Если бы не Франциск, о моём отце и не вспомнили бы. А вообще, — добавил он, — прошло не так много времени со дня смерти брата Франциска, а как изменился его орден. Франциск сейчас и не узнал бы его. Впрочем, может, я не прав, и, может, не всё так плохо… Отвечу наконец на твой вопрос, зачем я тебе помогаю, в чём моя корысть, — улыбнулся кардинал Джованни. — Я хочу, если ты мне позволишь, стать для тебя тем, чем стал для Франциска мой отец. Желаю помочь тебе и твоему ордену стать на ноги. И, может быть, спустя много лет кто-то и помянет меня добрым словом и именем, вспоминая твоё имя, Пьетро из Мурроне. В этом есть, признаюсь, немного римской гордыни, но у кого её нет?