Сборник - Мини от G до PG-13

Марс окидывает внимательным взглядом растрепанного консула и, ни слова больше не говоря, вместе с ним исчезает в яркой вспышке.

Это похоже на то, как если бы тело твое превратилось вдруг в пыль, а потом собралось снова. Бесконечно больно и бесконечно приятно.

Цезарь вцепляется в Марса, едва приходит в себя в полутемной комнате. Глаза выхватывают смутные очертания стола и пары грубо сколоченных табуретов. За закрытой дверью слышатся шаги.

Бог грубо отпихивает от себя консула и отступает назад, сливается с тенями.

Дрожь пробегает по затылку римлянина: Цезарь чует подвох. Всем своим телом, все своим сердцем, всем…

Дверь распахивается, сразу на всю ширь. Яркий свет бьет по глазам, Цезарь зажмуривается, пытаясь прикрыться рукой. Пальцы второй руки сжимают гладкую рукоять ножа.

Марс вдруг начинает смеяться, и смех этот повергает консула в отчаяние. Где был его разум, когда он согласился переместиться сюда, в логово Завоевателя? Кто-то одурманил его, подмешал наркотик в вино, ослабил волю и способность ясно мыслить?

Цезарь растерян. Он никогда раньше не общался с богами лично и не может понять, что сложно не подчиниться им, сложно отказать или возразить. Сила их окутывает смертных, будто пеленой, заставляет верить, лишает воли. Разве что тот, у кого в жилах течет хоть капля крови бессмертных, разбавленная нектаром, может сопротивляться им.

Марс все смеется, а тот, кто открыл дверь, встает на пороге. Источник света у него за спиной, и Цезарь силится разглядеть грека – он уверен, что это грек. Будто бы для того, чтобы облегчить его старания, незнакомец делает два шага вперед.

Консул меняется в лице. Мертвенная бледность заливает лоб и щеки, добирается до губ. Посеревшие в один миг, они успевают прошептать: «Ты!» – за мгновение до того, как, длинный и узкий, остро заточенный меч входит в тело, прошивает ткани, выпускает на волю кровь.

Марс смеется, словно никак не может остановиться. Затем умолкает вдруг, брезгливо обходит упавшего Цезаря и останавливается напротив его убийцы. Щелкает пальцами. В тот же миг комната озаряется светом десятков свечей.

Дверь закрывается.

– Это было несложно, – невозмутимо говорит бог, смотря в самые синие глаза из тех, что видел когда-либо. – Он одержим.

Высокая темноволосая женщина изучает свой меч, покрытый кровью римлянина. Доспехи на ней извиваются прихотливыми узорами и блестят золотом.

– Он был одержимым, – педантично поправляет бога женщина и улыбается ему. Нет ничего веселого в той улыбке, простое движение губ.

– Спасибо, Арес, – говорит Зена-Завоеватель, волею судеб и Цезаря очутившаяся здесь. – Надеюсь, это не доставило тебе хлопот?

Она обнимает бога, властно заставляет его склониться к ней и жадно целует бессмертные губы, столько раз дарившие ей удовольствие.

Завоеватель родился в тот миг, когда умерла прежняя Зена, распятая и раздавленная предательством. И Арес, снимавший ее с креста, получил, наконец, свою воительницу, яростную и беспощадную к врагам.

Арес прижимается к Зене так, словно хочет слиться в экстазе с ней здесь и сейчас.

– Ничуть, – легко отвечает он. – Римляне все еще уверены, что боги не покинули их.

Они целуются снова, руки Ареса нетерпеливо теребят застежки на доспехах Завоевателя. Зена опускает взгляд, позволяя богу все, что обещала за эту маленькую роль.

Цезарь лежит на полу, белый и неподвижный, а кровь чертит рядом с ним карту невиданного моря.

– Мне нужно было разделаться с тобой еще тогда, – бормочет Зена, рассыпаясь в золотистую пыль вместе с бессмертным. Перед глазами у нее стоит пиратский корабль и мужчина в римских одеждах легионера и с лживым языком.

Свечи в комнате медленно гаснут.

________________

*манипула – основное тактическое пехотное подразделение легиона в период существования манипулярной тактики

Автор:Хель

Пейринг/Персонажи:Габриэль/Зена

Категория:сабтекст

Жанр:ангст

Рейтинг:PG-13

Краткое содержание: о прошлом, настоящем и будущем.

Примечание:время действия - конец первого сезона, начало второго

– Началось, – буднично говорит Зена, заходя в дом. Ее волосы мокрые и блестят.

Габриэль пожимает плечами и нюхает букет, протянутый ей Королевой Воинов. Полевые цветы пахнут недавней грозой.

– Значит, началось, – соглашается она со словами Зены, видя, как подруга едва улыбается ей, аккуратно, чтобы никто не заметил.

Габриэль очень страшно. Сердце выпрыгивает из груди, ноги дрожат, а с губ готовы сорваться рыдания. Но рядом стоят мать, отец и сестра, и ради них девушка может быть храброй.

Она хочет такой быть.

Потейдия выросла на их с Зеной пути внезапно, и нельзя сказать, чтобы Габриэль была недовольна возможностью проведать родных. Подруга согласилась потратить пару дней на праздное безделье, и вот они уже входили в деревенские ворота, собирая на себе все возможные взгляды.

Прошло слишком мало времени с той поры, как Габриэль ушла вслед за Зеной, и, конечно же, вряд ли кто-то поверил словам Лилы, что ее сестра сделала тот выбор добровольно. Юная сказительница, вцепившаяся в шест так, будто он остался ей единственной опорой, была в глазах односельчан несчастной и похищенной. Возможно, существовал еще шанс спасти ее от этого монстра в человечьей шкуре.

Родные встретили их странно. Не то обрадовались, не то огорчились. Безоговорочно счастлива была лишь Лила, едва не задушившая старшую сестру в объятиях. Мать и отец же все переглядывались, перешептывались и старались обходить стороной Зену, подпиравшую затылком потолок.

Они отправили ее спать в конюшню вместе с Арго, и возмущения Габриэль по этому поводу никого не взволновали, даже саму Зену. Воительница лишь улыбалась, похлопывая разорявшуюся подругу по плечу.

– Что началось? – дрожащим голосом спрашивает Лила, и Габриэль с усилием выныривает из воспоминаний только для того, чтобы окунуться в другие.

За Потейдией есть большой холм. Идти туда довольно далеко, но зато вид с него открывается просто чудесный: равнина, усеянная красными маками. Сонное поле, как, смеясь, называет его Геродот. Спускаться туда никто не рискует, разве что отчаянные мальчишки время от времени, задерживая дыхание, обрывают пару-тройку цветов на самой окраине. Старые бабки судачат о том, что где-то на той равнине стоит открытым вход в Аид, через который Орфей спускался за своей Эвридикой. Габриэль, зная теперь все и про Орфея, и про Аид, только посмеивается над этими слухами. И однажды утром идет на холм. Зачем? Она и сама не знает.

Только помнит то волнение, что охватывало ее всякий раз при взгляде на безбрежный красный океан, едва тронутый слабым ветром, и хочет вновь испытать его. А может быть, и нарвать букет.