Питер Годфри-Смит - Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания

Я уже ввел понятие эфферентной копии, не называя этого термина, в главе 4, где писал о том, как в ходе эволюции возникали новые виды обратной связи между действиями и чувствами [161]. Многие подвижные животные сталкиваются с тем, что их действия влияют на то, что они ощущают ; это порождает проблему — как отличить, когда перемена в ощущениях вызвана значимым событием во внешней среде и когда она вызвана действиями самого животного.

Эти механизмы не только помогают разрешить проблемы восприятия, но и участвуют в осуществлении сложных действий как таковых. Когда вы принимаете решение совершить действие, эфферентные копии могут применяться для того, чтобы сообщить мозгу: «Вот так должен выглядеть результат с учетом того, что я сделал». Если результат не соответствует ожиданиям, то, возможно, что-то изменилось во внешней среде, а возможно, действие, которое вы пытались выполнить, не удалось. Нередко приходится определять, привела ли попытка осуществить действие Х к реальному осуществлению этого действия. Например, вам известно, что́ вы должны ощутить, толкнув стол. Если ощущения не соответствуют ожиданиям, то, возможно, это значит, что стол на колесиках, но возможно также, что вы вообще до него не дотянулись.

Теперь рассмотрим то же самое применительно к речи. Каждому нужно, чтобы его слова выговаривались так, как запланировано, а речь — очень сложная деятельность. В ходе речевой деятельности создание эфферентной копии позволяет нам сравнивать произносимые слова с их внутренними образами; это можно использовать для определения, правильно ли мы выговариваем звуки. Разговаривая вслух, мы одновременно отмечаем мысленно звуки того, что мы намеревались сказать, и мы способны обнаружить, что сказали что-то не так. Бытовая речь содержит в качестве фона нечто вроде внутреннего «говорения» и «слушания».

Итак, эта скрытая сторона бытовой речи помогает управлять сложными действиями. Но эти слуховые образы речи, эти внутренние как бы проговариваемые фразы, похоже, выполняют и другие функции. Если мы порождаем эти почти что высказанные фразы для проверки того, что говорим вслух, не так сложно перейти к следующему шагу — соединить вместе во фразы, которые мы не намеревались произносить, предложения и речевые фрагменты, роль которых чисто внутренняя. Образование фраз в нашем слуховом воображении создает новый тип опосредования, новое поле деятельности. Мы можем формулировать фразы и воспринимать их результаты. Когда мы слышим — внутренне, — как те или иные слова сочетаются друг с другом, мы таким образом можем что-то узнать о том, как сочетаются друг с другом соответствующие идеи . Мы можем упорядочивать объекты, сопоставлять возможности, каталогизировать, обучать и побуждать.

Выше я упоминал Джона Дьюи и его замечание по поводу внутренней речи, не перечисленной Юмом в списке явлений, обнаруженных при интроспекции. Для Дьюи внутренняя речь имела значение, но ее роль была главным образом развлекательной — роль подспорья в рассказывании историй. Странно, что он не обсуждал другие ее применения. Возможно, дело в том, что Дьюи был глубоко социальным философом; он полагал, что бóльшая часть нашей значимой деятельности протекает в публичном пространстве. Для Выготского внутренняя речь играла определенную роль в том, что современная наука называет исполнительным контролем . Внутренняя речь помогает нам выполнять действия в нужном порядке ( обесточить, потом выключить из розетки ) и осуществлять централизованный контроль над привычками и прихотями ( не стоит есть следующий кусочек ). Внутренняя речь может служить посредником в научном эксперименте, когда мы соединяем идеи, чтобы посмотреть, что получится в результате этого сочетания ( как будет выглядеть Вселенная, если я буду двигаться со скоростью света? ). В терминологии, используемой Даниэлем Канеманом и другими психологами, это средство для мыслительной системы‐2 [162]. Это медленное, сознательное мышление, к которому мы прибегаем, сталкиваясь с новыми ситуациями, в отличие от быстрой системы‐1 , которая опирается на привычки и интуиции. Мыслительная система‐2 стремится следовать правилам логического рассуждения и рассматривать вещи не только с одной стороны. Она тяжела на подъем, но мощна. Благодаря ей мы справляемся с искушениями (в тех случаях, когда это удается) и оцениваем, поможет ли нам решить задачу новое действие.

Внутренняя речь, по-видимому, служит важным элементом системы‐2. Это способ оценивать последствия действий, приводить доводы против соблазна. Приводя в пример сбивчивые внутренние монологи в романах Джеймса Джойса, Даниэль Деннетт называет исходящий сигнал такого подключения речи джойсовской машиной , которая работает у нас в голове [163]. Но каким образом из такой тривиальной вещи, как эфферентная копия, возникает настолько мощная способность? Вряд ли сам факт того, что у нас в сознании плавают некие речевые фрагменты, необходимо ведет к столь далеко идущим последствиям.

Отчасти дело может объясняться тем, как внутренняя речь воспринимается . Механизм, с помощью которого фразы внутренней речи предъявляются мозгу, очень похож на восприятие обычной речи. Более того, сходство настолько велико, что человеку нетрудно принять звуки, существующие только в его слуховом воображении, за реальные. В ходе одного эксперимента, проведенного в 2001 году, людям давали слушать через наушники случайные шумы и говорили им, что среди этих шумов кое-где тихонько прозвучит песня «Снежное Рождество» [164] [165]. Им нужно было нажать кнопку, когда они услышат песню. Треть испытуемых нажали кнопку хотя бы один раз, но в действительности песня вообще не звучала. Общепринятое мнение по поводу этого эксперимента — что подопытные воображали мелодию, которую ожидали услышать, и порой принимали продукт собственного слухового воображения за реальное звучание песни. Звуки, которые мы воображаем, в том числе звуки слов, транслируются в нашем сознании примерно тем же образом, как и большинство обычных чувственных переживаний. Как только фраза внутренней речи составлена, она подвергается тому же способу обработки информации, что и слышимая речь. Новое сочетание идей или побуждение к действию выносятся таким образом на рассмотрение; результат может быть тем же, что и в случае с обычной устной фразой. Эти явления, включая опыт со «Снежным Рождеством», по мнению некоторых исследователей, могут пролить свет на типичный симптом шизофрении — когда человек «слышит голоса», вмешивающиеся в его деятельность и нарушающие чувство собственного «я».