Эрнест Сетон-Томпсон - Зверь [сборник]

Маркиз д’Энневаль действительно был одним из самых известных охотников Франции, действительно убил свыше тысячи волков и действительно был отряжен королем против Жеводанского зверя (правда, не совсем в указанные сроки: с января по июнь 1765 года). Однако его действия оказались безуспешными. Что касается упомянутых королем знаменитых волков, побежденных д’Энневалем, то подробнее о них см. в комментариях к рассказу «Курто, король волков»: реальность в очередной раз заметно расходится с литературой.

На самом деле в Жеводан с д’Энневалем-старшим отправился не двоюродный брат, а сын: о его успехах в фехтовании ничего не известно, но охотник он был опытный. Всем остальным персонажам и вовсе не удается подобрать реальные прототипы.

Фальчион — массивный рубящий тесак: иногда его снабжали длинным древком, превращая таким образом в подобие японской нагинаты. Это совершенно не охотничье оружие: по-видимому, Сетон-Томпсон имеет в виду так называемые байонетты, которыми сельский люд пытался защищаться от Жеводанского зверя. Байонетта представляла собой обычный поясной нож, привязанный к дорожному посоху, так что получалось импровизированное копье.

Граф де Сант-При и барон де Керифан — знаменитые бретонские охотники второй половины XIX в.; в их обширные угодья, располагавшиеся по соседству, регулярно наведывались английские аристократы, желавшие получить практические консультации по поводу именно волчьей охоты (в самой Англии волки давно уже перевелись). Один из них, Эдгар Уильям Льюис Дэвис, оставил подробное описание своей поездки — откуда Сетон-Томпсон и почерпнул соответствующую информацию: правда, не напрямую, а через как минимум одно «промежуточное» издание, что привело к накоплению неточностей. Есть там и история, легшая в основу этого рассказа, хотя многие детали выглядят совсем не так.

Опытнейший охотник граф де Кергола тоже упоминается в книге Дэвиса: «второе место» он занимает лишь в сравнении с Сант-При и Керифаном, вдвоем разделяющими первое. Справедливости ради надо сказать, что к поискам пропавшей девочки Кергола (во всяком случае, по воспоминаниям Дэвиса) никакого отношения не имел.

Об этом случае, имевшем место в 1850-х гг., сохранились довольно отрывочные сведения, но из них следует, что картина была несколько менее драматична. Девочка действительно потерялась при сходных обстоятельствах, однако через шесть недель она, голодная и измученная, в разорванном (но сохранившемся) платье, сама вышла к лесной хижине угольщиков, не утратив при этом ни речь, ни разум. То есть о том, что реальная Мари даже на короткий срок стала «волчьим приемышем», говорить все же не приходится.