Эдгар Берроуз - Забытое приключение Тарзана

Опять же, если выстрелы не убили Смолла, шторм мог проделывать эту работу прямо сейчас. Дикий человек был прав, что они сбежали от него, найдя укрытие. Хант потер подбородок, куда его ударил Тарзан. Дикий человек был прав, саданув его. Он был близок к панике.

Кто же был этот дикий человек? Казалось, он знал джунгли так же, как и животных, и он говорил с животными. Разве такое было возможно? Это, конечно же, ему показалось.

Хант бросил взгляд на Джад-бал-джа. Он надеялся, что, если дикий человек действительно разговаривал с животным, его слова обладали определенным весом. А что, если лев все равно решит ослушаться дикого человека и съесть его?

«Господи», — подумал Хант. — «Не думай про это. Только не думай обо всем этом».

Истощение внезапно охватило Ханта. Он растянулся на земле, настолько далеко ото льва, насколько это было возможно, и под звуки шторма, кричащего снаружи, и мягкого дыхания льва, заполняющего пещеру, Хант заснул.

Тарзан еще не ушел далеко за пределы этого странного и блестящего образования, когда он вошел в огромную светящуюся палату. Почти что прозрачные сталактиты из сверкающего кальция свисали с крыши. Пол пещеры наклонялся вниз, и ниже Тарзан смог увидеть штабеля черепов по обе стороны от стен пещеры, выложенные от пола до потолка. На самом деле, стены сами, казалось, тоже были сделаны из черепов. Черепа, словно провалы в стене, светились зеленым свечением, и на них также присутствовали пятна красной охры и линии, нанесенные древесным углем.

Когда Тарзан подошел ближе, и свечение стало ярче, он увидел изображения, что были нарисованы на многих черепах с помощью охры и древесного угля. Нет, при ближайшем рассмотрении, они не были изображениями, а казались схематичными чертежами, казалось, каких-то насекомых. Возможно молящихся богомолов. На каждом из черепов насекомое появлялось в каком-то другом положении. Кое-что похожее на боевые позы почудилось Тарзану во всем этом, но он не мог определить что именно. Все черепа обладали отверстиями в верхней части черепа. Это выглядело так, как будто что-то маленькое и острое прошло через кость.

За черепами, что были аккуратно выстроены, находились штабеля из костей ног и рук, а в еще одну груду были свалены кости ребер. Тарзан прикоснулся одной из костей. Она окаменела и была пронизана светящимся кальцием. Рядом с костями лежали груды керамики и сколотые фрагменты кремня.

Путь вгрызался все глубже в пещеру, и на некоторое расстояние за её пределы, но везде человек-обезьяна мог видеть груды из светящихся черепов и костей. Посреди костей было сложено оружие. Наконечники копий. Ножи. Тарзан наклонился, чтобы изучить оружие и был удивлен, увидев, что ножи были сделаны из металла, а не из кремня. Металл оказался бронзой. Лезвия были огромными, почти как охотничьи ножи. Деревянная или костяная оплетка на рукоятках давно сгнила. Тарзан поднял два ножа, погладил головку нервного Нкимы, и двинулся назад, чтобы присоединиться к Ханту и Джад-бал-джа.

Он нашел Ханта спящим. Тарзан наклонился, зачерпнул воду из ручья и вымыл лицо, удаляя засохшую кровь со своей шеи и груди. Он прилег напротив огромного льва и обнял Нкиму в своих руках. Несмотря на все то, что произошло, он чувствовал себя хорошо, вернувшись в джунгли. Здесь каждый момент был заряжен волнением и опасностью. Это заставило его чувствовать себя живым. В цивилизации были свои хорошие моменты, но, в конце концов, она ослабляла и развращала.

Он знал, что время, однако, меняло все. Вскоре эти джунгли исчезнут. Изъеденные человеческими термитами в поисках древесины. Промышленность. В некоторых районах, лесов уже не хватало. Даже по самым далеким тропам джунглей люди путешествовали в настоящее время. Вскоре больше не останется приключений. И теперь ничего не оставалось делать, кроме того, как вернуться в Пеллюсидар. Затерянный мир в центре Земли. Там, под вечным полуденным солнцем, до тех пор, пока не было практически никакого контакта с внешним миром, все изменения были постепенными. Это был мир, который он знал и понимал.

В конце концов, Тарзан знал, что он отправился бы туда с Джейн, своей женщиной. И он просто мог там остаться.

Тарзан решил поспать, чтобы сберечь свои силы. Все его инстинкты говорили ему, что он еще будет нуждаться в этом. Он задался вопросом о Джин и Юджине Хенсонах, прежде чем задремал, но с присущим ему чувством реализма, человек-обезьяна решил, что в данный момент не было ничего, что он мог сделать, кроме как отдохнуть и сохранить свою энергию, и подождать. Он вспомнил о своей ранней встрече со львом. А затем с людьми Уилсона, и буйволом. В подобные моменты он никогда не чувствовал себя более живым.

В то время как Тарзан и Хант спали в пещере, произошло несколько маленьких драм. Смолл скрывался под стопкой поваленных деревьев, которые он сам собрал и переплел таким образом, чтобы сделать своего рода закуток. Он нашел это убежище случайно. На самом деле, он обнаружил, что часть убежища уже сделана. Ветер бросил дерево прямо перед ним, несколько ветвей хлестнуло его по лицу, порезав щеку, а когда большое дерево врезалось в другое, и снесло его вниз, ветви упавшего гиганта скрутились наподобие некоторого деревянного лабиринта. Смолл стремглав бросился к нему и нашел место, где смог бы проползти под ветками и спрятаться.

Он не был укрыт от ветра и дождя здесь, но все, же тут было лучше, чем на открытом пространстве. Он сидел на корточках в своей маленькой берлоге и слушал, как шумит ветер и хлещет дождь. Дождь проникал через ветки упавшего дерева и стегал его, заставляя замерзать. Ветер заставлял трястись. Смолл опасался, что какие-нибудь дикие животные также выберут это место, чтобы прятаться от шторма. Он читал, что во время шторма, наподобие этого, животные, иногда и хищники и жертвы заключали своего рода негласное перемирие. Они укрывались вместе, по крайней мере, до того, пока шторм не проходил. Это звучало как неправда, но в данный момент, Смолл думал, что это была именно та ложь, в которую он хотел бы верить, и бедняга цеплялся за неё изо всех сил. Конечно, существовало и еще одно соображение. Когда именно перемирию, подобному этому, приходит конец? Было ли время на спасение? Но неужели через десять минут после шторма все негласные договоренности аннулировались?

Пять минут?

Две?

Или же когда ветер переставал дуть, все были сами за себя?

Смолл решил, что лучше не следовать этой линии размышлений. Он растянулся на мокрой земле под толстыми ветвями и попытался заснуть. Ночь выла, словно демон.

Когда шторм ударил, Уилсон и Кэннон изо всех сил пытались найти след и едва справлялись с этим. Но буря была яростной. Они пробились сквозь ветер и дождь на некоторое расстояние, но затем разгул стихий стал слишком интенсивным, деревья начало швырять вверх и в стороны, крошась в щепки. Одна из щепок вонзилась Кэннону в руку, и удар был как от кольта калибра 45. Единственное преимущество заключалось в том, что она полностью прошла сквозь его плоть и рукав рубашки и продолжила свой полет.