Эдгар Берроуз - Забытое приключение Тарзана

Уилсон ухмыльнулся. — Ты мог бы также сдаться, Хенсон, — сказал он. — Вы двое не справитесь со мной. Ты ранен, и у тебя кишка тонка для этого.

— Мы не сдадимся тебе, — огрызнулся Хенсон. — Отпусти его, толстяк.

— Я так не думаю, — ответил Кэннон. — Уилсон, пойди-ка сюда.

Уилсон уверенно встал и двинулся к Кэннону. А Билли быстро занес приклад захваченной винтовки и нанес Уилсону достаточно сильный удар в лоб, чтобы сбить того с ног снова. Уилсон приподнялся на локте и потер шишку размером с гусиное яйцо, которая уже появилась на его лбу.

— Ты, сукин сын, — захрипел Уилсон.

— Ну-ка, ты, — сказал Билли. — Нет смысла говорить плохие слова. Лежи теперь и тогда Билли не придется проделывать дыру в твоей голове.

Уилсон откинулась на спину, но его глаза засверкали.

Глаза Смолла моргнули и широко открылись, когда он понял, в каком положении оказался.

— Тихо, — сказал Кэннон Смоллу, — если я занервничаю, у тебя, наверняка, появится где-нибудь порез. Ты меня слышишь?

— Слышу, — прошептал Смолл.

— Отпусти его, — велел Хенсон.

— Я отпущу его, а ты выстрелишь в меня, — не согласился Кэннон.

— А если ты этого не сделаешь, мы все равно будем стрелять в тебя, — сказал Хенсон. — Отпусти его, и мы позволим тебе жить. Свяжем тебя, но позволим жить.

— Я так не думаю, — сказал Кэннон, и он снова прижал нож плотно к горлу Смолла. Ожерелье из крови появились на шее Смолла, и побежало на его голую грудь. — Я мог бы просто зарезать его прямо сейчас. К чертовой матери. Я смотрю, что уже два парня в нижнем белье доставляют мне неприятности. Первый, тот дикий человек — но Уилсон и я, мы разделались с ним. А этот, он умрет также.

— Человек-обезьяна жив, — прохрипел Смолл.

— Вот дьявол, — выругался Кэннон.

— Я был с ним сегодня утром. И он очень живой.

— А это подстегивает, — сказал Кэннон. — Я не собираюсь ждать, пока он здесь не покажется.

Быстрым движением запястья, Кэннон перерезал горло Смоллу и побежал прочь от тропы вглубь джунглей.

Смолл сломался, как если бы он был марионеткой, у которой перерезали нитки. Он упал на колени, а затем опрокинулся назад, а его ноги подломились под ним, как будто его собирались сложить и поместить в баул.

— Смолл! — закричал Хенсон.

Билли быстро сделал два торопливых выстрела, но эти выстрелы прошли мимо, а толстяк Кэннон метнулся еще глубже в подлесок и пропал из поля зрения.

Хенсон бросился к Смоллу, бросил винтовку, и пытался зажать рану на горле Смолла своими руками. Но это было бесполезно. Разрез был слишком глубоким. Кровь хлестала сквозь пальцы Хенсона, словно молоко через сито.

Смолл попытался заговорить, но в горле только заклокотало. Хенсон опустил ухо ко рту Смолла, чтобы расслышать, что тот скажет. Он подумал, что услышал, как Смолл проговорил: — И все-таки без штанов.

Тело Смолла обмякло. Хенсон осторожно опустил его на землю, а затем посмотрел на Уилсона. Он взял ружье и направил его на бандита. Пот высыпал бисером на лбу Хенсона, а его зубы сжались. Он едва смог выдавить из себя слова. — Одно слово. Только одно. И я расплескаю по грязи твои мозги.

Уилсон посмотрел на него, но удержал язык за зубами. Он сфокусировал свой взгляд на пальце Хенсона, на курке винтовки. Тот дрожал.

Билли сказал: — Смотри за ним, бвана. Я пойду за другим гадом, — и Билли отправился в джунгли за Кэнноном.

Ночь опустилась вниз, покрыв всю землю мраком. Луна поднялась вверх блестящим шаром. Хенсон присел рядом с телом Смолла, его винтовка была направлена на Уилсона.

В джунглях, в темноте, Билли преследовал Кэннона.

Как только Джин услышала движение в подземелье, она не задумываясь, спросила: — Кто там?

Последовал долгий момент тишины, а потом донеслось: — Ньяма. Я Ньяма и я скоро умру.

Джин покосилась, глядя в темноту. Ее глаза сфокусировались, и девушка смогла увидеть фигуру говорящей. Девушка.

— Вы говорите по-английски, — спросила Джин.

— Миссионеры, — сказала Ньяма. — Я могу и читать также. И цитировать стихи из Библии. Вы хотели бы их услышать?

— Нет, только не сейчас, — сказала Джин. — Может быть, вы можете поведать их мне позже… Как вы сюда попали? Какие миссионеры? Миссионеры в этом городе?

— Нет, — сказала Ньяма. — Конечно же, нет. Я из большой лесной земли. Однажды эти люди из Ура совершили набег на нас, а я была одной из тех, кого они угнали прочь. Я не знаю, живы ли до сих пор кто-либо из других наших людей, которые были привезены сюда. Думаю, нет.

— Как давно вы здесь?

— Я не знаю. Я уже долгое время в городе Ур. Но здесь, в этом месте… Не долго… С тех пор, как Куруванди устал от меня.

— Куруванди?

— Он правитель Ура. Один из длинной череды царей Куруванди. Меня привезли сюда, чтобы сделать одной из его жен, и он заставил меня… Но я сделала его несчастным. Наконец, он отправил меня сюда. Вскоре я умру. Но, я сделала бы это снова…, я бы снова сделала его несчастным. Я предпочла отвергнуть его, чем делить с ним ложе в спальне. Я не хочу, чтобы со мной обращались как с племенной коровой. Вам повезло, что ему не понравилась ваша внешность.

— Я не знаю, заставит ли это меня чувствовать себя оскорбленной или счастливой.

— Дайте-ка, я на вас гляну, — сказала Ньяма.

— Это не так-то просто в темноте, — ответила Джин.

— Я привыкла к темноте. Вот здесь, подойдите, — женщина взяла Джин за локоть и подвела ее к закрытой двери.

По краям вокруг двери просачивалась немного света, и Джин смогла почувствовать свежий воздух дующий снаружи. Воздух не был прохладным, но, конечно, он пах лучше, чем воздух в камере. Свет и воздух немного воодушевили ее.

— Вы весьма хорошенькая, — сказала Ньяма, приблизив свое лицо к Джин.

— Вы тоже, — сказала Джин. Это была честная оценка. Ньяма была действительно очень красива.

— Я удивлена, что он не захотел вас в качестве одной из своих женщин, — сказала Ньяма. — Возможно, это потому, что он видит, что ваша бледная кожа не так красива.

— Почему он хочет меня убить? — сказала Джин. — Я не пришла сюда по собственному желанию. Я не сделала ничего людям Ура. Правда, я бы пришла сюда и по своей воле… почему они должны убивать меня? Убивать нас?

— У него есть свои причины, — сказала Ньяма. — Но и без объяснения причин, он убьет нас в любом случае. В конце концов, он убивает всех. Он сумасшедший. Они все безумны. Гордящиеся славой своего величественного города и своих богов… хотя есть одна вещь. Их бога, в отличие от христианского бога, вы можете увидеть. Я видела его. Он так же безумен, как Куруванди. Это ужасное божество.

— Вы видели их бога?

— Да.

— Эта статуя… оракула?

Ньяма вздохнула. За этим последовало долгое молчание. И, наконец, она продолжила: — Нет, я не верю ни во что из этого. Статуи это лишь статуи, а оракулы это всего лишь старики и старухи, копошащиеся своими пальцами в кишках птиц. Я верю в то, что вижу. А я видела этого бога.