Эрин Хантер - Долгая ночь

– Так поступали с недоростками в Собачьем Саду, до Большого Рыка, – тихо пояснил он. – У меня… моя сестричка появилась на свет такой же маленькой и слабой. Она была настолько крохотной, что, свернувшись калачиком, помещалась на лапе Мамы-Собаки…

Дротик снова опустил взгляд на стоячую воду.

– Ну так вот… Пришли Длиннолапые. Они были очень ласковы со мной и другими щенками. Со всеми, кроме сестрёнки… При виде её они сильно расшумелись. А потом унесли куда-то. И мы больше никогда её не видели.

– Как её звали?

– Она не успела получить имя, – пробормотал Дротик. – Её слишком быстро забрали. И я думаю… Мама-Собака предполагала, что этим всё кончится. Потом к нам прибежала Сталь и заявила, что так оно к лучшему. Она сказала, что в Собачьем Саду растят только сильных свирепых собак. И это нужно во благо стаи. Потому что мелкие и слабые щенки никогда не становятся по-настоящему свирепыми.

Грозу бросило в дрожь:

– Никакой детёныш не выживет в одиночку. Тем более, слабая кроха! Альфа и Бета не поступят так со своей дочкой!

И тут же волной по её телу прокатилось сомнение. «А если всё же поступят?» Гроза понурила взгляд. Из тягостных раздумий её вывел громкий вопрос:

– Что случилось?

Гроза вскинула глаза и увидела Микки и Кусаку, лапа в лапу идущих к пруду.

– Ты в порядке, Гроза? – спросил Микки. – У вас обоих такой вид, как будто вас изрядно потрепали Собаки Ветра!

Гроза покосилась на Дротика, но тот стоял неподвижно и хранил молчание.

Тогда Гроза снова повернулась к двум старшим собакам.

– Мы просто огорошены новостью: одна из дочек Альфы – недоросток… Это так?

– Так. Но вам не стоит волноваться из-за этого, – сказал Микки. – Со временем она подрастёт и наберётся силёнок.

– Вот и ладненько, – оживилась Гроза. – А то Дротик утверждает, что в Собачьем Саду Длиннолапые избавлялись от щенков-недоростков. Их отлучали от стаи. С этой крохой ведь так не поступят?

Потрясение на мордах Микки и Кусаки сказало Грозе даже больше, что ей хотелось узнать. Из пасти собаки тут же вырвался вздох облегчения.

– Конечно же, нет! Как можно даже думать о таком! – потрясённо ахнула Кусака.

– Ох, Гроза, – ласково тявкнул Микки. – Я уверен, что такое бесчинство творилось только в Собачьем Саду свирепых. Мои Длиннолапые никогда бы ничего подобного не сделали. И ни одна нормальная собака не поступит так со своим детёнышем. Не переживайте! О малышке Альфы позаботятся…

Микки собирался ещё что-то добавить, но Кусака не дала ему договорить.

– Только свирепая собака способна избавиться от своего новорожденного последыша только потому, что он не такой сильный, как остальные щенки, – язвительно фыркнула она.

Резкие слова Кусаки больно ужалили Грозу. Почувствовав себя глубоко уязвленной, она перевела взгляд на Дротика: ему тоже не по себе от того, что их товарищи по стае считают свирепых собак черствей и жесточе всех остальных?

– Кусака, ты не справедлива, – пролаял Микки, и его подруга, передёрнув короткими ушами, стыдливо опустила голову. – Ведь не собаки избавлялись от детёнышей в Собачьем саду, а Длиннолапые. И, похоже, те Длиннолапые были злыми и бессердечными, – добавил Микки. – Наши Длиннолапые любили нас и ухаживали за нами, когда мы болели. Они бы никогда не отказались от нас.

– Я знаю, – пробормотала Кусака. – Прости меня, Гроза. Я не хотела тебя задеть. Но согласись, ведь Сталь могла так поступить.

Гроза кивнула.

– Ладно, чего уж там, – сказала она тихо. Хотя отметила про себя, что Кусака извинилась только перед ней, но не перед Дротиком.

«И всё же… Я ведь действительно – пусть даже на миг – но допустила, что Альфа и Бета могут избавиться от своего щенка… Почему? Неужели потому, что я – свирепая собака? Неужели во мне есть что-то такое, что делает меня безжалостной к слабым… что заставляет меня думать, будто только сильные заслуживают жить, а слабым в стае не место?»

Усилием воли Гроза встряхнулась:

– Кто-нибудь рассказал Хромому или Бете о том, что стряслось на охоте?

Микки и Дротик изумлённо переглянулись и помотали мордами.

– Нет, – признался Дротик. – Все наши мысли были заняты щенками…

– Ладно. Я возглавляла эту охоту, мне и отвечать, – тут же решила Гроза и сразу же успокоилась.

Она потрусила к лагерю. Остальные собаки их стаи всё ещё пролёживали бока неподалёку от логова вожаков. У самого его входа, на залитой солнцем травке, дремали Колючка и Жук. Поравнявшись с ними, Гроза замерла и принюхалась. Как удивительно и непривычно… Когда она покидала лагерь, в логове находились три собаки – каждая со своим, особенным запахом. А теперь оттуда исходило целых семь разных запахов!

– Как они? – поинтересовалась Гроза у Колючки.

Та радостно заморгала, взглянула на Грозу из-под приспущенных ресниц и перекатилась на спину, подставив брюшко солнечным лучам:

– Мама говорит, что они чувствуют себя очень хорошо, даже малютка.

– Колючка была гораздо меньше, когда мы появились на свет, – не открывая глаз, проурчал Жук. – А погляди на неё теперь, какая большая выросла!

– А вот и нет. Не я была самой маленькой, а ты! – легонько ударила его лапой Колючка.

– По-моему, они все сейчас спят, – добавил Жук.

«Не стоит их будить, – подумала Гроза. – Альфе, конечно, следует знать о койотах. Но эта новость может и подождать».

Оглядевшись и заприметив вислые уши Хромого, отливавшие на солнце каштановым блеском, Гроза направилась к нему.

– Хромой, можно с тобой переговорить? Мне надо тебе рассказать кое-что об охоте.

Встав на три целые лапы, Хромой благодушно потянулся:

– Не переживай, Гроза. Всё нормально. Вы отсутствовали совсем недолго. За такое время трудно выследить и поймать что-нибудь. Скоро мы организуем ещё одну охоту.

– В том-то и дело, Хромой… Мы были близки к цели, но потом… – Гроза заколебалась. Наверное, о койотах следовало оповестить всю стаю. Но ей совсем не хотелось сеять в лагере панику. Тем более сейчас, когда все собаки – счастливые и довольные – совершенно расслабились.

Её растерянность не укрылась от проницательного взгляда Хромого.

– Пойдём, прогуляемся к скале? – спокойно предложил он.

– Отличная идея! – согласилась Гроза Всю дорогу, пока они взбирались по скалистому склону, петляя между зубчатыми выступами и зарослями высокого, колкого пырея, Гроза хранила молчание. Наконец, собаки добрались до места, с которого открывался вид на Бескрайнее Озеро. В его водной глади, как в треснутом зеркале, дробилось и искрилось расплывчатое отражение Собаки-Солнца. Понаблюдав за ним с минуту, Гроза заговорила. Она рассказала Хромому всё: и о тревожащем запахе койотов на лугу, и о том, как ускользнула их добыча.