Антоний Фердинанд Оссендовский - В людских и лесных дебрях

После установки своей сети в Старом Озере, я вернулся в лагерь, но спустя час решил проверить, все ли в порядке. Начал вытягивать «морду» и почувствовал, что шла она очень тяжело. С трудом вытащил ее на берег и увидел несколько десятков рыб, которым удалось втиснуться в мою сеть.

Были это достаточно большие лососи из вида кета, карпы и, естественно, мерзкие, назойливые касатки.

Забросив сеть назад, я унес в лагерь обильную добычу. Вечером, сидя у костра с энтомологом и постоянно борясь с комарами, предложил ему после чая вместе посмотреть сеть, в которой наверняка должна быть порция новой рыбы. Развели мы небольшой костер, чтобы он светил нам с берега, а позже подошли к шнуру, которым была привязана на берегу сеть.

Каким же было наше удивление, когда не нашли шнура на колу!

Напрасно нащупывал я сеть крюком, привязанным к длинной жерди. Уже не знал, что и думать… Стали мы смотреть друг на друга с изумлением.

— Послушайте! — произнес мой товарищ. — А не какой-то это забытый ихтиозавр запутался в наших сетях и утащил их с собой?

— Наверное, это так, — согласился я.

Мы ходили по берегу, отыскивая следы сети. Наконец разошлись в разные стороны и вскоре мой товарищ начал звать меня. Я прибежал, он же в молчании показал мне несколько кочек, выступающих из озера. У кочек вода клокотала, вероятно, что-то большое металось в ней. При блеске луны на мгновение показались обручи сети, но сейчас же снова погрузились в воду, а вода с новой силой закипела вокруг.

— Факт, что это ихтиозавр! — засмеялся мой товарищ.

Но я уже был в бешенстве и быстро сбросил с себя одежду. Взяв с собой жердь с крюком, я вошел в воду. Я вскоре уже был у кочек, попав на неглубокое место. Ухватился за обручи сети, но тотчас же что-то с силой вырвало их у меня из рук.

— Подойдите сюда! — позвал я энтомолога. — Это очевидно ихтиозавр и, если вы его поймаете, то позволю посадить на булавку и поместить под стеклом!

Препаратор не дал себя упрашивать и вскоре уже был рядом. С трудом нам удалось высвободить сеть, которая зацепилась за кусты и тростники, и мы едва дотащили ее до берега. Там снова развели костер и тогда начали охоту. Была это огромная щука, длиной почти в два метра. Она сунула голову в сеть, но вытянуть ее назад не смогла и таким образом сорвала «морду» с привязи и утащила ее дальше под воду.

Энтомолог с очень большой профессиональностью распорол щуке брюхо и помог вытянуть ее на берег. Весила она не менее ста двадцати фунтов! Кроме этого мы нашли в сетях несколько карпов и линей, и на эту собственно живую приманку попалась несчастная щука, которая издавна была ужасом и бедствием для обитателей Старого Озера.

Вернулись мы в наш лагерь, нагруженные добычей, и начали готовить себе ужин.

После вкусной ухи из линей, мы сидели у костра, делясь впечатлениями прошедшего дня. Я смотрел на котловину Ханки, отлично видимую с несколько возвышенного места, на котором был устроен наш лагерь. Перед собой я видел зеленое море травы, тростников и кустов, а среди них, как осколки огромного зеркала, большие и малые озера и вьющиеся ленты рек и ручьев, блестящих серебром при бледном свете луны. Внезапно в одном месте, среди зарослей, далеко от нас, я заметил маленький огонек. Нам стало ясно, что мы не являемся единственными обитателями на этом болотистом пространстве. Какие-то люди жгли костер, сидя около него, как мы при своем, говорили, думали, радовались или тосковали. Порой можно было заметить, что какой-то черный силуэт передвигался на фоне пылающего костра или даже целиком его заслонял.

Какие-то люди таились в этих болотах. Что же они делали там? Это были ни охотники, ни рыбаки, так как эта пора не была самой подходящей для такого рода занятий. Меня почему-то заинтересовал этот огонь, таинственно и ненавязчиво поблескивающий в зарослях.

Назавтра с утра, запомнив направление, двинулся я на поиски наших соседей, которые прибыли сюда, наверное, не за тем, чтобы укладывать рыбу в формалин или сажать бабочек и жуков на булавки.

Я передвигался берегом небольшой, но глубокой речушки, которая шумя и плеща на поворотах, бежала в Ханку.

Порой одинокий селезень выплывал из тростников, но заметив меня, в испуге бросался назад в чащу, где его самка, наверное, сидела в гнезде на яйцах. Черные кулики с белыми грудками и хвостами, протяжно посвистывая, летели передо мной, вдоль берега, постоянно садясь на песок только затем, чтобы тотчас же сорваться и отлететь несколько дальше. Рыба плескалась в тихих заливах и на мели. Тихо пищал сип, висящий в воздухе, под серебристым, как лебедь, облаком, высматривая добычу в виде жабы или выброшенной на берег мертвой рыбы.

Внезапно я услышал размеренный плеск воды и тихую российскую песню:

Я остановился в тростниках и ожидал.

Из-за крутой петли реки, достаточно быстро плыл по течению маленький плот, состряпанный из четырех бревен, связанных на концах гибкими прутьями. Впереди лежал мешок, по-видимому, с продуктами, две удочки и котелок. Посредине плота стоял рослый человек, в потертой одежде, без шапки и обуви. Лицо его дочерна было опалено солнцем, буйная шевелюра и густая черная борода довершали облик этого отшельника. Он отталкивался от дна длинным шестом, мерно вытягивая его из вязкого болота и плыл, мурлыча грустную песенку. Еще заметил я топор, заткнутый за опояску из шнура.

Когда он подплыл к моему укрытию, я вышел на берег и воскликнул:

— Откуда и куда плывете?

При звуке моего голоса незнакомец вздрогнул и, прежде чем я успел повторить вопрос, огромным прыжком соскочил с плота на противоположный берег и скрылся в зарослях.

Шест упал в воду и плыл тут же у берега.

Я понял, что для этого бродяги каждая встреча была неприятной или просто опасной. Долго сидел я у плота и видел, как шевелятся тростники, указывая направление бегства бородатого человека. Через некоторое время я почувствовал, что кто-то внимательно и упорно приглядывается ко мне. Знал, что так будет, но долго не мог найти глаза, которые изучали меня. Наконец, увидел я кудлатую голову, высунувшуюся из прибрежных тростников, и испуганное лицо, полное беспокойного ожидания.

Я рассмеялся и молвил:

— Вам нечего бояться! Я частное лицо и ничто меня не интересует, приятель!

Затаившийся человек долго молчал, приглядываясь ко мне все внимательней, наконец, отозвался голосом тихим и полным сомнения:

— Не обманете?

— Поскольку, вы, мне не верите, — ответил я, — бросаю вам шест; заберите свой плот и плывите дальше!

Я бросил ему шест и ушел.

Вернувшись в лагерь, я рассказал энтомологу о своей встрече с человеком, который предпочитает жить в одиночестве, за исключением… неба над головой. Кроме того о неудаче установления с ним дипломатических отношений.