Антоний Фердинанд Оссендовский - В людских и лесных дебрях

Он проводил меня до костра, а назавтра бродил со мной по озерам, ловя рыбу и помещая ее в банки с формалином, или гоняясь за бабочками и ползая по земле за жуками для моего энтомолога. Мы сидели на болотах еще пять дней. На третий день бродяга не появился утром. Пришел он только перед вечером, запыхавшийся, с еще более растрепанной шевелюрой и бородой; в одежде, покрытой толстым слоем грязи и водяных растений.

Взгляд его был мрачен, но решителен.

— Сегодня нашел его в камышах на Гусином ручье, — пробормотал он. — Он затаился там и даже не разжигал огня. Но сегодня на рассвете заметил я человека, который выходил на высокий берег. Это был он! Даже прокрался я, как змея и высмотрел все хорошо. У него револьвер, ружье и топор… Завтра пойду к нему.

Он выпил с нами чаю и пошел. Назавтра, с утра, когда мы просматривали наши коллекции, до нас донесся одиночный выстрел. Прозвучал он оборванным громом и замолк стыдливо… Бродяга не вернулся. Назавтра приехал к нам казак, загрузил на возок вещи, и двинулись мы в сторону железной дороги.

Когда, ожидая поезда, ходили мы по перрону, заметили группку людей, окруживших молодого человека с веселым красивым лицом. Он что-то рассказывал внимательно слушающим казакам и железнодорожному сторожу.

Мы подошли.

— Я боялся его, как каторжника, поэтому поехал на Ханку… Сижу в камышах, а он вдруг, как тигр, бросается на меня с топором. Выстрелил в него из револьвера. Только бултыхнул в Гусиный ручей и поплыл за крестом и могилой…

Неприятным показался мне этот рассказ. Я отошел в сторону и повернул глаза на запад, где остались болота и заросли тростников.

Встала передо мной картина успокоенного тишиной болота, увидел я костер и бродягу около него, плачущего кровавыми слезами, отражающими блеск пламени…

Ранней осенью выпало мне в третий раз наведаться на Ханку. В этот раз поехал уже на само озеро, до большого села Камень-Рыболов, население которого составляли переселенцы тридцатилетней давности, крестьяне с Украины. Это большое и богатое поселение, занимающееся ловлей рыбы и разведением крупного рогатого скота на урожайной земле южного берега озера.

Я проводил там исследование химического состава земель этих окрестностей, так как Российское Правительство носилось с намерением заложения там новых колоний выходцев из России. В конце концов, речь шла о том, чтобы более точно определить характер земли и климатические условия, с целью посылки новых колонистов из таких местностей Европейской России, где эти новые уже поселенческие факторы были бы сопоставимы с подобными факторами южной части Уссурийского Края.

В Камень-Рыболове я провел около трех недель и узнал озеро очень близко, плавал с рыбаками и объезжал его во время научных экспедиций, а кроме того, охотился в свободное от работы время.

Озеро Ханка делится на две части. Большая, относящаяся к России, носит название Большая Ханка; меньшая, расположенная уже в границах Китая, на пространствах Маньчжурии, называется Малая Ханка. Собственно это два озера, разделенные полосой песчаной земли. Геологические исследования доказывают, что это разделение Ханки на два озера произошло недавно, вероятно каких-то восемьдесят-сто лет назад. Через этот нанесенный ветрами пояс проходит Российско-Китайская граница.

Большая Ханка — это большое озеро, имеющее поверхность воды около четырех тысяч ста квадратных километров, но неглубокое и, как утверждают рыбаки, самая большая глубина озера не превышает двадцати двух футов. В этом кроется причина, что во время сильного ветра или бури на Ханке возникают такие большие волны, что, порой, небольшой пароходик, курсирующий между северным берегом и Камень-Рыболовом на юге, выбрасывает на берег.

Несмотря на это, озеро переполнено рыбой, среди которой немало великанов.

Самая большая среди рыб Ханки — так называемая «калуга» из вида осетров ( Acipenser orientalis ). Весной здесь поймали калугу, весящую две тысячи сто фунтов и длиною шесть метров. Я не видел этой рыбы, но несколькими годами позже, живя в Харбине, видел калугу, пойманную китайскими рыбаками в реке Сунгари. Это было чудовище длиною около семи с половиной метров и весом три тысячи триста двадцать фунтов!

Существует очень интересный способ ловли этих громадных рыб.

Рыбаки с Ханки знают подводные дороги, которыми плывут в неглубоком бассейне озера самые большие рыбы, и собственно там ставят ловушки на них. Они чрезвычайно просты и приходится только удивляться, каким способом им удается обмануть эту рыбу. Рыбаки перегораживают самые глубокие места в озере толстым шнуром, который лежит на дне. К шнуру привязывают короткие двухфутовые куски крепкого шнура с крючком на конце. К этим шнурам привязывают или пустые жестяные банки или большие куски коры пробкового дерева, которые позволяют крючкам плавать в воде, раскачиваясь в ней свободно. При этом на крючки не насаживается никакая приманка.

Это удивительный на первый взгляд способ ловли основан на непонятном пристрастии больших рыб к «игре» предметами, находящимися в воде и даже прыгающими на волне, при порывах ветра, ряби. Рыба начинает толкать такой предмет, например кусок дерева или погруженный в воду труп маленького зверька, подбрасывая его, задевая его хребтом и боками, играя вокруг него, схватывая пастью и волоча за собой. Такие игры при соседстве острого крючка, висящего на пробке, являются опасными и, в конце концов, рыба — калуга, обычный осетр, большая кета или щука — должна зацепиться, тогда начинает она метаться от боли, попадает на другие крючки и, наконец, совершенно слабеет, становясь добычей рыбаков.

Часто происходит, что большая рыба попадает на крючки, зацепившись боком или хвостом.

Зачем рыбы занимаются этим опасным футболом с подвешенными человеком опасными крючками? А может эти рыбы, попадающиеся на крючки, являются весьма трагическими самоубийственными типами? Правда, что скромное количество мозга в рыбьих головах исключает существование какой-нибудь мании, но кто знает, или мания является причиной развития мозга, или может наоборот?

Несколькими днями позже моего приезда на Ханку, поплыл я с рыбаками на озеро, вытаскивать «перемет», или веревку с крючками. Мы поплыли на двух лодках, и рыбаки начали вытягивать шнур с разных концов и осматривать крючки. Вскоре со второй лодки крикнули, что попалась большая рыба. После окончания осмотра нашей части шнура, с которой мы сняли две небольшие калуги весом в каких-то сорок-шестьдесят футов каждая и щуку, такую же, какую мы поймали с помощью «морды» в Старом Озере, мы подплыли ко второй лодке. Они уже сняли рыбу с крючка и, протянувши шнур через жабры, привязали ее к корме лодки. Мне хотелось непременно посмотреть рыбу, так как это была большая калуга, весящая около пятисот фунтов. Я взялся за шнур и начал подтягивать рыбу к лодке. Она была уже измотана болью и борьбой, поэтому уже не сопротивлялась.