Журнал Юный натуралист №3, 1938

Я заинтересовался природой, естествознанием, особенно птицами, и стал читать книги по вопросам природоведения. Сначала читал Бланки, Киплинга, Кайгородова, Богданова, затем перешел на более сложную, научную литературу: Брэм, Мензбир, Промптов, Формозов, Плавильщиков и др., но вскоре понял, что это еще не все. Для того чтобы понять природу, нужен навык, опыт. А где научиться этому? Где научиться понимать природу? И я решил: у самой природы.

Я делал многочисленные экскурсии, ходил, наблюдал, руководствуясь Плавильщиковым и Промптовым. Но без живого руководителя было трудно. И мне повезло. Местный охотник Егор Кузнецов, страстный птицелов, всю жизнь прослуживший лесничим, разрешил мне бывать с ним на охоте и на птичьей ловле. Он, между делом, и учил меня понимать природу.

В 1932 году я впервые купил номер «Юного натуралиста». С этого времени журнал стал моей настольной энциклопедией, куда я обращаюсь за разрешением возникающих у меня вопросов.

С 1933 года я начал вести дневники. Сперва записывал все, что увижу, без всякого порядка. Так вел до 1936 года, пока не познакомился с консультантом журнала «Юный натуралист», биологом Сергеем Николаевичем Яковлевым. Он приучил меня к строгой последовательности, руководил моей дальнейшей работой. Под его руководством я вел дневники хода весны в 1937 году. По этому дневнику я написал рассказ о весне, который печатается в этом номере журнала. С 1934 года я веду наблюдения над дрозда ми-рябинниками. Я много подметил нового в их жизни. В этом году свои наблюдения запишу и подведу итог. Сейчас я оканчиваю среднюю школу. После окончания обязательно буду учиться в вузе.

Моя мечта — в будущем стать отличным биологом, чтобы работать и своими знаниями служить родине. В нашей стране осуществление моих желаний возможно!

Весна в прошлом году была ранняя, правда, не раньше предыдущей, но зато шла дружно. Все начало февраля стояли довольно крепкие морозы. Лишь изредка набежит тучка, посыплет снег, а на следующий день — оттепель. По-настоящему закапало 17 февраля. На теневой стороне домов образовались сосульки. Через пять дней, катаясь на лыжах, я слышал песенку большой синицы.

За первой оттепелью последовали и первые южные теплые ветры, вызвавшие 27 февраля густой туман, который простоял весь день и рассеялся лишь к вечеру. Туман повлек за собой сильное таяние снега. Ночью, однако, подморозило, и утром 28 февраля я бегал на лыжах по довольно крепкому насту.

Февраль был на исходе. Термометр ночью не падал ниже 7 градусов Цельсия. Солнце уже не скрывалось за туманной дымкой или за тучами, как зимой, а ярко горело на бледно голубом небе. Таявший снег потерял зимнюю белизну и казался теперь скорее серым.

Время было учебное, но, несмотря на это, я каждый день делал «вылазки» в природу. Вставать приходилось рано. 15 марта, направляясь на поезд, я случайно посмотрел на запад: по небу прямо на меня, переваливаясь друг через друга, словно огромные комки ваты, медленно плыли кучевые облака. До этого весна только робко стучалась в ледяные ворота зимы; с появлением первых кучевых облаков в ходе весны наступил перелом.

19 марта я слышал песнь обыкновенной овсянки, еще очень неуверенную, часто прерываемую, но все же песнь!

В тот же день вечером я ходил к оврагу. До сих пор заметить там весну было почти невозможно. Над крутыми берегами оврага нависли огромные посиневшие от тепла сугробы, а на дне лежал глубокий зернистый снег. Но сегодня и здесь я увидел работу весны. На поверхности снега выступила скопившаяся от быстрого таяния вода. Овраг прорезал поле с севера на юго-запад и там вливался в маленькую речонку Каменку, еще скованную льдом с «пришлой водой» на поверхности.

К 20 марта многочисленные проталины появились и на полях, правда, пока еще только на более высоких местах. Уже 17 марта в небольшой рощица при станции громко каркали первые грачи 21 марта, кружась и кувыркаясь, ломая сучья деревьев, со страшным криком и гамом прибыли остальные.

22 марта снег с южной стороны откоса полностью сошел, оставаясь лишь в небольших канавах и углублениях. На северней стороне он лежал неровными плешинами. Вода, прокладывая глубокие норы в снегу, текла в овраг, затопляла низменные места, скапливалась в бочагах, образуя водоемы и переполняя их. Одного теплого дня, 24 марта, было достаточно, чтобы вода затопила овраг и окончательно отрезала жителям лежащего за оврагом поселка путь к станции. Проталины на полях увеличивались и умножались. Наконец появились и полевые гости — жаворонки. 25 марта я первый раз слушал их звонкое пение.

26 марта глубина воды в отдельных бочагах достигала 4–6 метров. Еще видны кое-где кустарники и даже маленькие островки, чернеющие среди ревущей и бешено мчащейся водяной массы. Вода бежит, разливается огромными озерами, а торчащие из нее верхушки кустарников плавно покачиваются. Но пройдет два-три дня, и все скроется под водой, нельзя будет узнать оврага с обрывистыми, заросшими ольхой и малинником берегами: его покроет сплошная, стремительная водяная гладь.

В ночь на 29 марта вода закрыла овраг и, разлившись, умерила свой бег. На реке еще лед, но потоки воды не ждут, когда он тронется. Маленькой речушки Каменки как не бывало, вместо нее течет обширная многоводная река, заливающая окрестные поля. Лед, не выдержав тяжести потока, начал ломаться, крошиться… и «пошел».

У меня дома кипит работа: делаю дополнительно две скворечни. Гости со дня на день могут появиться. Тороплюсь, боюсь опоздать. Одну дуплянку сделал еще 25 марта. Доделываю вторую. Решил 28-го повесить. Спешил, делал, а все-таки опоздал! Скворцы прилетели 27 марта. Прилетели, отдохнули, а дня через два залились песнями. Целый день пели у своих скворечен, да так хорошо, что мне домой уходить не хотелось.

Фото Е. Пиотрковского

Снег все убывал; к 27 марта с откосов он уже сошел полностью, но на полях все же еще лежал. Я продолжал мерить воду в овраге. Результаты промеров записал в дневнике:

29-го числа я уже не мог найти жердь, чтобы измерить глубину этого бочага.

Между тем в лесу еще плохо было видно весну. Всюду лежал снег. Лишь кольца у деревьев оттаяли до земли, усилилось отпадение колпачков у ивы-бредины да по глинистым краям лесных канав, обтаявших от снега, проглянули оранжевые бутоны мать-и-мачехи.

В нашем саду 30 марта летали две крапивницы. Они садились на стенку дома и, распластав крылышки, подставляли их теплым лучам мартовского солнца.

Апрель начался прилетом зябликов. Прилетели 2-го числа.

Снег на полях лежал редкими ковриками. Вода в овраге стала убывать, «наслус» растаял и был унесен еще 28 марта. На пруду паводок только еще открывался. 1 апреля на поверхность пруда всплыл лед. Серый, грязный, он медленно плавал и таял, отрываясь от «береговых припоев». Берега обнажились, и над ними водили свои хороводы комары, спеша отложить яички. Воздух был наполнен зябличьим пением и запахом талой земли. Со 2-го по 5 апреля я делал промеры толщины снежного покрова на поле. Результаты получились очень интересные: