Елена Арифуллина - Жил-был такс

— Каникулы называется… — пробурчала себе под нос Дашка и стала убирать со стола.

— Каникулы или нет, а такой у нас порядок! — в звонком голосе Таши явственно прозвучали стальные нотки.

Сашка вздохнул и пошел за граблями. Таша с увязавшимся за ней Мавриком ушла, прихватив чашку кофе. Амур бесшумно скользнул за дверь вслед за Самым Старшим Кузнецовым. Макс последний раз вылизал опустошенную миску и задумался.

Таксичье любопытство тянуло вон из дома. В мире столько еще необнюханного и неразгрызенного! «Пошли!» — подначивал хвост. «Пошли!» — говорил чёрный мокрый нос. Из окна пахло Летом…

Макс сам не понял, как оказался у открытой калитки. Её подпирала тачка, а пролезть между колесами было легче легкого.

Дома в Лукошкине оказались бревенчатые, и было куда меньше, чем в городе — всего одна улица. У соседнего забора бродили пестрые птицы. Таких голубей Максу гонять ещё не приходилось… Он с лаем врезался в стаю, но почему-то птицы не разлетелись, а кинулись кто куда, кудахтая и резво перебирая длинными лапами. А от их вожака пришлось спасться бегством: он успел больно долбануть Макса клювом по хребту и обругать его на своём языке — очень обидно, хоть и непонятно. Вслед, заливаясь лаем, увязалась пара местных собак, прибежала старушка с веником…

Отдышался Макс только в крайнем доме. Всё-таки хорошо быть таксой: иначе Макс не пролез бы в дыру, невесть кем и когда проломленную в стене. Маврик бы точно застрял.

В этом доме не пахло жильём. Окна почти без стекол, протекший потолок, в углу огромное пятно, от которого несет плесенью. Трехногая табуретка, полуразвалившаяся печь…

Под печью кто-то плакал. Хныкал и скулил, замолкал и вновь принимался плакать — тихо и безнадежно.

Уши у Макса сами собой насторожились.

Кто там, под печью? Совсем маленький щенок, голодный, больной и несчастный? Как он туда попал? Что теперь делать?

Позвать Дашку с Сашкой! Они смогут вытащить щенка или вызовут тех, в синей форме, которые сняли Маврика с дерева! Потом щенка отвезут к ветеринару, и всё будет хорошо!

Макс тявкнул: сначала вполголоса, потом громче.

Тот, под печкой, продолжал плакать. Он ничего не услышал, иначе отозвался бы. А нос подсказывал, что собаки там нет. Здесь, в пустом доме, никого не было, кроме Макса.

Хвост поджался и советовал уносить лапы подобру-поздорову. Но таксы никого в беде не бросают! Надо идти за помощью.

На улице было тихо. Макс прокрался вдоль забора и едва успел шарахнуться из-под тачки, которую выкатил из калитки взмыленный Сашка.

— Что-то с физподготовкой у тебя слабовато, — сказал ему вслед Самый Старший Кузнецов.

— У меня по физре трояк! — огрызнулся Сашка, сдувая со лба капли пота.

— Почему?

— Бегать не могу. Совсем.

— Тебя бы к нам в разведроту. Через месяц уже трешку бегал бы. Шучу. А серьёзно — мы с Амуром каждый вечер бегаем. Давай с нами.

Сашка только головой мотнул, словно от мух отмахивался.

На крыльце сидел Маврик и блаженно жмурился от солнца. Зрачки у него были как щелочки.

— Слушай, что расскажу!

— Мр-р-ря?

Но чем больше Маврик слышал, тем серьёзнее становился.

— Где этот дом? Расскажи.

— Пойдём, покажу!

— Тебе бы отсидеться, пока не влетело. Фёдоровна уже приходила скандалить. «Где, — говорит, — это ваш криволапый, который кур гоняет?» Еле-еле её спровадили.

— Вместе пойдём! Там кругом трава такая, что Сашка спрятаться может.

— Идёт! Только я вперед пойду — на разведку.

Маврик скользнул к забору, собрался в тугой комок и взмыл на верхнюю планку.

— Чисто! Нету Фёдоровны. Давай к воротам и пошли!

К дому подкрались по заросшей высокой травой канаве. Со всех лап перебежали через двор и пролезли в дыру. Как ни странно, Маврик в ней не застрял — успел похудеть, что ли?

Под печкой продолжали скулить — тихо, еле слышно. Маврик прислушался, выгнул спину и зашипел. Шерсть у него стала дыбом.

— Ты чего? — только и мог сказать Макс.

— Не мешай. Сядь вон там в углу и сиди.

Макс забился в угол, глядя на застывшего перед печью Маврика. Вот он тихо замурлыкал, потом пискнул, словно резиновая игрушка… Он явно с кем-то разговаривал, но Макс больше ничего не слышал.

— Всё, пошли отсюда! Некогда рассиживаться, времени мало.

— Так кто там сидит, Маврик? Я почему-то никак не унюхаю.

— Домовой это. Собаки их не чуют, люди не видят, а мы, кошки, можем с ними разговаривать.

— А собаки что — не могут? — Максу стало обидно.

— Вообще-то могут. Просто этот совсем ослабел, еле держится. Говорить толком не может, едва шепчет. Еще чуть-чуть, и совсем ему кирдык.

— Хорошо, что тебя Мавра не слышит. Сразу бы начала своё: «Что за выражения!»

— Не начала бы. Я это слово от неё и услышал. Да, его, кстати, Трифоном зовут.

— Домового?

— Ну а кого? Не меня же! Давай, лезь в дыру! Я за тобой.

Всю обратную дорогу Маврик молчал и о чём-то думал, топорща усы. Макс трусил рядом и соображал, что делать дальше.

— Ночью пойдём Трифона выручать! — выпалил Маврик.

Макс чуть не подскочил от неожиданности.

— Как?

— Заберем его оттуда к нам.

— На передержку или насовсем?

— Насовсем, конечно!

— Ты что! Помнишь, что было, когда Сашка Лорда привёл? Я думал, Мама-Таня их обоих выставит.

— Зря ты так думал. Кузнецовы так не поступают. А Трифон там погибнет. Понимаешь, домовой — он как кот. Чтобы жить, ему дом нужен.

— Собаке дом тоже нужен!

— Нужен, да не так, как коту или домовому. Собаке нужен человек, Хозяин. Вот тогда она Настоящей Собакой делается. А кошкам больше нужен Дом. Наш собственный, понимаешь? Люди там живут вместе с нами, мы их любим, да. Но Дом для нас важнее.

— Надо же… Вроде под одной крышей живём, а какие мы с тобой разные.

— Люди тоже все разные — и ничего, живут. Рядом с домовыми, собаками и кошками. А от домового и людям, и дому только польза. Вот сам увидишь. Трифон отдохнёт, отъестся, осмотрится — и за работу.

— А что он делать будет?

— За порядком следить… Смотри, смотри!

Смотреть Максу было не нужно — идущих навстречу собак он уже почуял. Хвост на всякий случай вежливо махнул пару раз вправо-влево.

— Здорово! — процедил белый пёс с чёрным пятном на морде, и нос у него красноречиво сморщился — так, что блеснули зубы.

— Привет! — тявкнул второй: поменьше, весь в клочьях рыжей свалявшейся шерсти.

— Добрый день! — вежливо ответил Макс, но хвост подсказывал, что ничего доброго не будет.

— Это ты наших кур гонял? — Пятнистый оскалился.

— Я не знал, что они ваши. Думал, это голуби такие…

— Ты чё, тупой? — перебил рыжий. — Никогда курицы не видел?