Ник Дженс - Волк по имени Ромео. Как дикий зверь покорил сердца целого города

Три различных учреждения используют одну и ту же схему по простой причине: имена легче вспомнить, их не перепутаешь, в отличие от номеров. Каждый сотрудник четко знает, кто такой Шорти или Элис, как ведет себя этот медведь и где он зависает. И пусть кто-то возразит, что эти имена – всего лишь административные инструменты, которые служат целям науки и управления, здесь просматривается гораздо более глубокая связь.

Практически любой, кто жил в районе Брукс-Фоллс двадцать лет назад, знал, кто такой Дайвер или Миссис Уайт из Макнейла и десятки других животных, имена которых ходили среди сотрудников, гидов и тысяч очарованных посетителей, так же как и рассказы об этих медведях – каждого из них различали по внешности, привычкам и характеру. Некоторые из людей, у которых сложились с животными близкие отношения, не были наивными туристами. Это были опытные сотрудники, которые знали животных лучше всех, и в большинстве случаев они и давали им имена.

Что касается риска, связанного с именованием животных, то три вышеперечисленных района оставались зонами безопасности для сотен тысяч случаев контактов людей и зверей. И примеры проблем в связи с именами животных на Аляске или где-то еще вряд ли можно отыскать. По правде говоря, споры о том, давать животному имя или нет, напоминают скорее отвлекающий маневр, чем реальную проблему. Некоторые бормотали в бороды что-то типа « так не годится », другие спрашивали: «Почему нет? Что плохого в том, чтобы периодически давать животным имена? Почему мы не можем воспринимать отдельных диких существ как индивидуумов?» Черный волк уж точно был таким, и даже больше, как считало большинство людей.

В установке, не допускающей возможности дать животному имя, заложена следующая идея: сохраняй дистанцию – не только физическую, но и эмоциональную.

Волк как дикое существо с позиции чисто утилитарной – это безликий ресурс. И есть те, кому гораздо проще придерживаться данной позиции по разным причинам, не в последнюю очередь потому, что управлять узнаваемым и популярным «индивидуумом» будет гораздо сложнее, особенно если «управление» означает его перемещение куда-то, или убийство, или разрешение на охоту и ловлю животного.

К самому крайнему негативному проявлению в отношении данной проблемы – а оно свойственно в основном самозваным охотникам-спортсменам – можно отнести затаенное и глубоко укоренившееся рефлекторное презрение к тем, кто пытается относиться к дикому существу как к разумному и чувствующему созданию. Разговоры вокруг волка и дружба с ним, как у Гарри, граничат с культурным табу этой толпы. У них подобное поведение расценивается не только как ошибочное, но как глубоко оскорбительное и угрожающее спортивно-охотничьей традиции.

Это по меньшей мере странно, учитывая, что традиционные сообщества охотников-собирателей настаивали на глубокой духовной связи с дикими животными. Они давали им уважительные, значимые имена и в целом относились к животным не только как к равным, но и как к существам, наделенным сверхъестественными способностями. По терминологии австрийского теолога Мартина Бубера, это отношения «я – ты» (I – Thou). А современная спортивная охота в том агрессивном виде – стреляй-убивай, – в котором ее преподносят на телевидении и в журналах, навязывает зрителям и читателям отношения, которые бы Бубер назвал «я – оно». Это некое овеществление животных, преследование и убийство безликих существ, как данность, законным путем, для нашего собственного развлечения или выгоды или просто из прихоти.

Калифорнийский защитник медведей Тимоти Тредвелл [35] Полностью историю Тима Тредвелла (которая рассмотрена шире, чем представленная версия в документальном фильме Вернера Херцога Grizzly Man ), вы найдете в моей книге «Лабиринт гризли» (Даттон, 2005 год). , который шел против общепринятой морали, давая береговым бурым медведям Аляски слишком уж ласковые прозвища вроде Бубл или Капкейк и общаясь с ними годами, пока его вместе с подругой не убил один из медведей, стал объектом насмешек спортсменов-охотников, причем как до, так и после своей смерти. Если бы Тредвелл был охотником-призером и был бы растерзан медведем во время попытки выследить с крупнокалиберным ружьем в руках Старину Болди, тогда бы его оплакивали и насмешники, и та же толпа, которая бы посчитала, что можно давать имена негодникам-медведям, волкам и прочим зверям и строить с ними отношения, основанные на завистливом восхищении, но только при условии, что в итоге животного выследят и убьют.

Но то, что происходило с этим черным волком, было ни на что не похоже, что-то опасно неправильное. И все началось с этого проклятого имени.

Давайте вернемся назад и представим, что черного волка называли не по имени, а просто волком или черным волком, или, как это принято в научной практике, ему бы дали нейтральный идентификационный номер – W-14A или какой-нибудь другой. Изменило бы это ход событий и то, чем все в итоге закончилось, скорректировало бы его судьбу или повлияло бы на то, как мы его восприняли?

Волк прибыл к нам без имени. Его характер и поступки заставили нас так окрестить его, а не наоборот. И сколько диких волков получили имена за всю историю? Кучка зверей с дурной славой и ни одного с ласковым прозвищем, по крайней мере, живого. «Что в имени твоем? – размышляла шекспировская Джульетта. – Ведь то, что розою зовем, и под другим названием хранило б аромат». Возможно, эти слова применимы и к дикому тезке ее возлюбленного, через века и миры…

Ромео лежал в одиночестве на льду рядом с устьем реки, растянувшись на солнышке. Увидев меня, идущего на лыжах в сотне метров от него, он поднял голову, зевнул и прищурился на солнце, но не встал. « А, всего лишь ты» , – должно быть, подумал он и откинулся назад, чтобы продолжить свой дневной сон, прищурив один глаз. Я помедлил, кивнул в знак молчаливой благодарности – и за его привычное безразличие, и за присутствие – и двинулся дальше к леднику.

Наша вторая зима с волком уже подходила к концу. Леденящий душу темный январь уступил место уже удлинявшимся в ожидании скорой весны дням, и все складывалось гораздо лучше, чем большинство из нас смело надеяться. Ну, если быть точным, некоторые проблемы возникали, но они отошли на второй план, как фоновый шум. Казалось, что всеми, включая Ромео, был принят новый стандарт общения крупного, дикого, свободно разгуливающего хищника с людьми и их домашними питомцами – день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем и так далее, – и не в пределах какого-то природного заказника на Аляске, с его обязательным порядком и правилами, а в пригородной зоне, к тому же настолько беспрепятственно, насколько это вообще возможно. Пока что во время тысяч подобных встреч – какие-то проходили на задних дворах или парковках, с отдельными эпизодами сомнительного поведения людей и собак – ни одна из сторон не меняла правил игры. И при этом обошлось без зловещих происшествий – никаких загрызенных домашних животных (или того хуже, как некоторые предрекали) и, на удивление, никаких убитых волков.