Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 5

Хо-дон, с которым схватился Тарзан, попытался вытащить нож, но человек-обезьяна так мощно сжал кисть его руки, что послышался хруст костей и вой противника. Воин рухнул на землю. Подкрепление было совсем рядом, но Тарзан уже пробился к фонарю — единственному, освещающему вход в город. Тарзан сорвал его и бросил на землю. Воцарилась кромешная темнота, и человек-обезьяна выскочил через ворота. Еще слышался топот погони, но вскоре он стих, и стало ясно, что преследователи потеряли его след и побежали в другую сторону. Он нарочно направился к югу от Ту-лура, чтобы запутать погоню. Миновав городскую стену, он повернул на восток и пошел к А-луру.

Путь ему преграждало озеро. Это был Яд-бен-лул, и он пошел вдоль берега. Он не ведал, какие еще препятствия ждут его, но решил не брать лодки, а идти пешком. Не было сомнений, что Мо-зар снарядит за ним погоню, и скорее всего по воде, но они не найдут его на озере.

Тарзан шагал все быстрее, чтобы как можно дальше удалиться от города.

Прошагав так примерно милю, он вошел в лес. Здесь он мог чувствовать себя в большей безопасности. Было темно, и лес был незнакомый, но он уверенно передвигался по деревьям. Внизу раздавалось рычание льва, вой пантеры — устрашающий шум ночных джунглей, способный ужаснуть любого, только не Тарзана. В нем он слышал только родные, с детства знакомые звуки — голоса лесного братства. Ведь все жители джунглей, даже враги — все одной крови.

И вот он вышел к небольшому ручейку, бьющему из родника. Здесь кроны деревьев прервались, и ночной беглец спустился вниз и перешел ручеек. И вот на другом берегу он застыл, как статуя, только ноздри его втягивали воздух. Долго он стоял так, потом мягко и осторожно двинулся вперед, но уже не к А-луру шел он. У него появилась иная цель. И будь светло, можно было бы увидеть, какой радостью светилось при этом его лицо. Вот он у подножия большого дерева. Тарзан остановился и поглядел вверх. Там, в ветвях, виднелось какое-то сооружение. Сердце его бешено колотилось, то ли от неизвестности, то ли от счастья. Он тихо стал подниматься по веткам. Около шалаша остановился и замер. Его ноздри ловили нежный запах, тот запах, что привел его сюда. Он склонился к двери.

— Джейн! — позвал он.— Сердце мое, это я!

Ответом был вздох, похожий на стон, и звук падения тела. Тарзан, спеша на помощь, нетерпеливо дергал дверь, но она была прочно заперта изнутри. Не в состоянии вынести эту муку, мужчина сгреб мощной рукой дверку и отшвырнул ее в сторону. Он с ужасом ожидал найти бездыханное тело своей подруги, распростертое на полу. Но она была теплой, сердце ее, хоть и неровно, но билось. Это был глубокий обморок. Тарзан схватил ее, взял на руки и покрыл поцелуями.

Джейн Клейтон медленно открыла глаза. Было темно, но она почувствовала, что ее прижимают сильные руки, а голова ее покоится на широком плече, где раньше так часто находили забвение ее страхи и отлетали прочь все ее горести и печали. Она не могла понять, сон это или явь. Робко провела рукой по его щеке.

— Джон,— прошептала она.— Скажи мне, это и вправду ты?

— Это я,— ив ответ он еще крепче прижал ее к груди. Он кашлянул и, запинаясь, повторил: — Это я, но что-то в горле мешает мне говорить.

Она улыбнулась и припала к нему всем телом.

— Бог милостив к нам, Тарзан-обезьяна,— тихо проговорила она.

Потом они долго молчали. Им и не надо было слов. Ведь они встретились, оба они живы и здоровы. Но им столько надо было сказать друг другу! Обо всем расспросить и все рассказать. И наступила минута, когда Джейн смогла, наконец, спросить:

— А где Джек? Ты что-нибудь знаешь о нем?

— Нет, не знаю,— отвечал Тарзан.— Последнее известие о нем было с арагонского фронта.

— Пока мы все не будем вместе — он, ты и я, не смогу я быть счастливой,— печально сказала Джейн.

— Я тоже,— сказал Тарзан, ласково гладя ее по волосам.— Но, Джейн, милая, пойми, сейчас во многих английских семьях ждут своих сыновей, и гордость за них заменяет счастье. У нас смелый мальчик. Мы можем гордиться им.

Но Джейн грустно покачала головой:

— Да, милый, все это правда. Но мне нужен мой мальчик, мой сын.

— Мы его найдем! — уверял жену Тарзан.— Знаешь, когда я последний раз слышал о нем, он был цел и невредим. Потерпи, любимая! Теперь главное — подумать о том, как мы сможем отсюда выбраться. Скажи мне, ты хотела бы отстроить нашу усадьбу и собрать наших вазири или нам лучше вернуться жить в Лондон?

— Ты ведь знаешь, я всегда мечтала жить в усадьбе, другой жизни мне не надо. Я не люблю город. Но нам придется поехать в Лондон, чтобы отыскать Джека. Но, Джон,— тревожно сказала она.— Мы ведь можем об этом только мечтать. Обергатц сказал, что обошел всю страну, но не нашел прохода через болото!

— Но я не Обергатц,— успокоил ее Тарзан.— Сегодня мы отдохнем, а завтра отправимся на север. Да, я согласен, это дикая страна, но мы уже не раз прошли ее, пройдем и еще раз.

На следующий день Тармангани и его подруга двинулись в путь. Они шли долиной Яд-бен-ото на север. Впереди их ждали неведомые опасности, дикие звери, высокие горы Пал-ул-дона, а за горами — непроходимое болото, полное ненасытных гадов, а за болотом — знойная степь, саванна, джунгли, и опять кровожадные звери и дикие враждебные племена... Многие, многие мили дальнего и опасного пути лежали между ними и дорогими им руинами родного дома.

Лейтенант Эрих фон Обергатц полз по траве, оставляя кровавый след. Каждое движение причиняло ему неимоверную боль, но он молчал, боясь застонать. Ведь эта дьяволица добьет его, если поймет, что он жив, и он полз, как раненый зверь, ища места, где можно залечь и зализать раны.

Он уже думал, что умирает, когда заполз в кусты и без чувств свалился там. Но к утру жизнь вернулась к нему. Он осмотрел рану и обнаружил, что копье пробило только мышцу под левой рукой. Рана была болезненная, но не смертельная. Сейчас надо было как можно дальше убраться от Джейн Клейтон, и он пополз на четвереньках. Он убегал от этой женщины, он боялся и проклинал ее, но желание обладать ею не оставило его. Он отомстит ей за все, она дорого заплатит за его страдания, за то, что отвергла его! Сейчас он отползет и спрячется, но потом, конечно, он вернется, он заставит ее покориться. И вот когда он будет, наконец, обладать ею, он сдавит ее стройную, нежную шейку своими руками и задушит ее.

Так ярко и зримо он представлял это себе, такое сладострастие охватывало его при этом, что он принимался хохотать тем резким, ненатуральным смехом, который так напугал Джейн. Он полз и хохотал в пароксизме безумной злобы и желания. Колени его болели и кровоточили. Он сел, оглянулся и прислушался — никого не было, все было тихо. Никто не гнался за ним. С трудом поднялся он на ноги и, качаясь, пошел. Жалкое зрелище являл собой этот человек, весь покрытый грязью и засохшей кровью, со спутанными, свалявшимися, нестрижеными волосами и бородой. Он потерял ощущение времени, брел наугад. Поедал фрукты и ягоды, попадавшиеся на дороге, выкапывал из земли орехи. Он брел по берегу озера и всегда мог напиться. Когда раздавалось рычание льва, взбирался на дерево и долго сидел там, всем телом дрожа от страха.